Психоз при менопаузе, поход в халате в церковь и преследующие любовницы: 3 истории из клинической практики психиатра

Эпизод 25. Стакан наполовину полон, или первичный психотический эпизод

Я сидела за своим рабочим столом, заполняла амбулаторные карты, и тут раздался звонок коллеги из отделения неврологии. Я взяла трубку и услышала нервный голос коллеги, который очень просил как можно быстрее спуститься в их отделение, потому что у пациентки начался психоз.

Отложив карту, я кивнула сама себе, зная, что «вызов в неврологию» — это не просто формальность. Поспешив предупредить коллег, я направилась к отделению. На сердце у меня стало тревожно, а в голове роилось множество вопросов.

Что такое психоз? Почему неврологи не могли справиться с этим состоянием? Что меня ждет за дверью?

Подходя к отделению, я заметила, что коридор был пустым, словно само место ждало, что я войду и нарушу тишину. Зайдя в ординаторскую, я открыла дверь и обнаружила, что никого нет. Повернувшись налево, подошла к посту, где сидели медсестры.

— К кому я пришла? — спросила я, надеясь на конкретику.

Все они молча указали пальцем на палату, и в воздухе витала какая-то тревожная тишина. Я почувствовала, как напряжение нарастает, — это было похоже на некое предчувствие беды. Все, кто был на посту, смотрели на меня с опасением, и я невольно задалась вопросом, что же происходит в той палате.

У окна сидела худощавая женщина, не очень высокого роста. Она не повернулась ко мне, а лишь уставилась в окно, как будто пребывала в поисках ответа на какие-то неведомые мне вопросы.

Я подошла ближе и осторожно окликнула ее по имени-отчеству. На мгновение она повернулась ко мне, и я увидела ее

— Что это значит? — переспросила я, ощущая, как накаляется ситуация.

— Ну что здесь что-то не то происходит. Вот видите, они смотрят!

— Кто смотрит? — обратилась я к ней, пытаясь понять, на кого она указывает.

— Ну вот эти люди, они за окном на меня смотрят. Смотрят, преследуют! — ее голос становился все более нервным. И дальше начался абсолютно непередаваемый бред, который был характерен для пациентов, которые действительно резко могли впасть в психоз.

С пациенткой я провела около 30 минут, стараясь успокоить ее, вернуть в реальность, но ловила себя на мысли, что все это время смотрела на перевернутый стакан. Вода в нем не вытекала, оставалась на прежнем уровне, как и ее мысли, застрявшие в этом состоянии.

Из беседы с пациенткой я узнала, что всю жизнь она работала провизором в аптеке. На фоне стрессов и изменений в жизни, когда она попала в неврологию, ей стало казаться, что за окном находятся люди, которые ее преследуют. Она чувствовала, что имела дело с чем-то угрожающим, и искала, где спрятаться от этой воображаемой опасности.

После беседы я вышла из палаты, где меня уже ждал встревоженный медицинский персонал. Я успокоила всех, объяснила, что происходит, и направилась в ординаторскую, чтобы встретиться с лечащим врачом. Мы обсудили назначения для купирования психоза, возникшего, вероятно, на фоне менопаузы, и что в данной ситуации неврологи не могли справиться без помощи психиатра. После этого вызова я наконец-то ощутила свою нужность и важность профессии. Я поняла, что врач-психиатр необходим в любой больнице, независимо от ее профиля. Это был важный урок о том, как забота о психическом здоровье переплетается с физическим состоянием, и что иногда стакан, наполовину полный, может быть метафорой для всей нашей жизни.

Эпизод 26. Герой в банном халате, или биполярное расстройство

В один из моих приемных дней, под конец рабочего времени открылась дверь, и зашел молодой человек в сопровождении супруги. Он выглядел немного неуверенно, а его жена, судя по всему, была сильно взволнована. На протяжении часа мы с ним беседовали, и в этот момент у меня возникли серьезные трудности с постановкой диагноза.

Он подробно рассказывал о том, как долго у него проявляются различные жалобы и как эти состояния влияют на его жизнь. Супруга, сдерживая слезы, делилась эпизодами, которые, по ее словам, были совершенно невыносимыми.

В то время заболевание, такое как биполярное расстройство, не так часто встречалось в психиатрической практике, особенно в той сельской местности, где я работала. Я наблюдала этого человека на протяжении полугода и в конце концов смогла выставить ему диагноз биполярного расстройства.

Мы очень трепетно и осторожно начали подбирать медикаментозную терапию. Валерий на тот момент был достаточно прилежным биполярником, соблюдал правила подбора терапии. Однако в моменты мании он, конечно же, не приходил, и приходила только супруга, рассказывая истории, которые происходили с ним.

Когда Валерий впадал в манию, первое, что он делал, это надевал костюмы волшебных героев и ходил по городу, фотографируясь с детьми. Сначала это выглядело как безобидная шалость, но вскоре его мания приобрела более широкие масштабы. Он купил автомобиль, декорировал его в стиле супергероя и, надев костюм, ездил по городу, фотографируясь не только с детьми, но и со взрослыми. Валерий даже навязчиво предлагал свои услуги различным компаниям, занимающимся организацией праздников. Я часто видела его на улице, проезжая на своем автомобиле. Он бегал по большому мосту, который соединял две части нашего города, а его плащ развевался на ветру. Он при этом выкрикивал какие-то слова, которые, вероятно, должны были вдохновлять прохожих. Однако его мания иногда купировалась по настоянию супруги, так как он начинал делать менее безобидные вещи.

Он тратил все свои сбережения, хранившиеся на банковской карте, на костюмы и организацию праздников, которые сам же и придумывал и которые не приносили никакого дохода. В результате он уходил в ноль. Возможно, после таких периодов наступала фаза депрессии.

В одном из эпизодов, о котором он сам мне рассказал, когда мания только начиналась, он решил испытать нервную систему батюшки и пришел в церковь на причастие в банном халате. Батюшка не смог ему отказать, хотя явно проявил свой протест. В результате между ними завязался молчаливый диспут, и Валерий уверенно отстаивал свою точку зрения о том, что к Богу можно приходить даже в трусах. Батюшка, вероятно, решил, что видеть его в трусах было бы слишком рискованно, и разрешил ему присутствовать в халате.

Но Валера был достаточно корректируемым пациентом. Часто, когда мы пытались сгладить его манию, он приходил ко мне с грустным видом. Его фраза, произнесенная в один из таких разов, осталась со мной на долгие годы: «Так скучно вы живете в нормальном состоянии, я так жить не могу». Этот пациент выбрал для себя стратегию: он не принимал терапию во время мании, а принимал лекарства только во время депрессии.

Как сложилась его жизнь на сегодняшний день, мне неизвестно, но из анамнеза я помню, что это был высокоинтеллектуальный человек с высшим образованием, преподаватель английского языка. Я надеюсь, что у него все хорошо и он нашел свой путь.

Эпизод 27. Семейные секреты, или шизофрения

В один из дней ко мне на прием пришел отец и привел свою дочь. Дочь уже была совершеннолетней, но ситуация заключалась в том, что после того, как она родила, ей стало очень плохо. При сборе анамнеза и отдельной беседы с папой выяснилось, что мама этой пациентки долго болеет шизофренией, состоит на учете в психиатрии и имеет инвалидность. Отец отмечал, что у дочери проявлялись некоторые странности в поведении, на которые никто из близких не обращал внимания.

В какой-то момент она поехала в соседний город на дискотеку и, скорее всего, находясь в приподнятом настроении, а возможно, под действием наркотиков или на выбросе гормонов, познакомилась с молодым человеком. Завязался роман, и вскоре они сыграли свадьбу. После этого она забеременела и, вынашивая ребенка, начала вести себя неадекватно после родов, по словам папы.

Поговорив с девушкой, я заметила признаки активного бреда воздействия и активного бреда преследования. Она показывала мне телефон, тыкала в экран пальцем, утверждая, что там есть переписки ее мужа и любовниц. Говорила, что ее преследуют эти любовницы, что он ей изменял и продолжает изменять, она писала сообщения каким-то незнакомым людям. На приеме девушка была активно возбуждена.

Я прописала ей коррективную терапию, и через месяц ко мне пришел молодой человек. Он заглянул в кабинет и представился. Я ответила ему и задала вопрос, чем могу помочь. Он озвучил, что является супругом той самой пациентки и хотел бы со мной поговорить. К сожалению, в первый день я не могла ему дать никакой информации. Я объяснила правила, которым придерживается психиатрическая помощь в России, и сказала, что он должен получить разрешение своей супруги, чтобы я могла рассказать ему о ее состоянии.

Спустя некоторое время девушка пришла на осмотр снова. Я спросила ее, могу ли я рассказать ее супругу определенную информацию о ней. Она согласилась, но с ненормативной лексикой и обвинениями в его адрес, что он хочет сделать ей что-то плохое.

Спустя недолгое время ее супруг пришел и поделился своей историей. Он рассказал, что познакомился с девушкой на дискотеке, где она была сексуально привлекательна и красива. Завязался роман, он влюбился, но никто из ее родственников и близких не предупредил его о том, что она страдает от какого-то заболевания. И только после… Он замечал ее приподнятое настроение и странное поведение, но списывал это на капризы беременной, так как они недолго жили вместе. И вот после того, как родился ребенок, дебют шизофрении приобрел масштабный оборот.

На данный момент молодой человек находился в полном раздрае, не понимая, что делать дальше, как забрать у нее ребенка и нужно ли это, и как ему жить дальше и жить ли. Для меня это была достаточно сложная ситуация. Я дала ему рекомендации, но понимала, что, как бы ни были ценны эти советы, судьба каждого складывается по-своему.

Из-за отсутствия открытого общения с родственниками или, возможно, укрытия информации он оказался в ловушке, и его решение зависело только от него. Как правильно поступить в данной ситуации супругу пациентки — вопрос, на который нет ответа. И каждый для себя решит эту ситуацию по-своему.