Интервью
Жак Арен (Jaсques Arènes) — французский психоаналитик, член Международной группы по изучению сновидческих состояний в психоанализе (GIREP). Автор многих книг, руководитель книжных серий в издательствах Fleurus и Editions de l’Atelier.
Psychologies: Вы проявляете пристальный интерес к тому, как люди ищут собственное «я». Почему?
Жак Арен: Жак Арен: Больше всего меня интересует парадоксальное соотношение понятий «себя» и «другого» в человеческой личности. Сегодня мы оказались между двумя противоположными императивами: «заботиться о себе» и «забыть себя». Возьмем, к примеру, отношения в паре. Множество людей мечтают раскрыться как личность, но одновременно очень многого ждут от своего спутника: им хочется, чтобы именно он помог им найти их собственное «я». Сейчас повсюду твердят, что нужно быть независимым, но при этом множество людей не могут идти по жизни сами, без опоры... Моя задача в том, чтобы помочь моим пациентам выстроить свою уникальную личность, определить собственную идентичность, не забывая о важности «другого», и тогда однажды они смогут осмысленно произнести слово «я».
Что это такое — наше «я»?
С точки зрения психоанализа собственное «я» обрел тот, кто может говорить об истории своей жизни, понимая, что она уникальна. Сегодня я встречаю множество молодых людей, которым недоступны их собственные детские воспоминания. Они говорят мне: «Да что тут рассказывать? Ничего особенного. С родителями все было как у всех». Но как можно построить личность, опираясь только на настоящее? Еще до начала анализа я предлагаю им поинтересоваться тем, где похоронены бабушки и дедушки, какие анекдоты любили рассказывать в семье... Лишь когда они начинают понимать, что их личная история объемна, что она соткана из случайностей, горестей и радостей, можно приступать к классической аналитической работе.
Личность в равновесии
«Сегодня наша личность выглядит неопределенно, — пишет Жак Арен в книге «Забота о себе, забвение себя» (Oubli de soi, souci de soi, Bayard, 2002). — Она бесконечно строится и распадается, причем иногда довольно хаотично. Забвение себя долгое время высоко ценилось христианством как «путь к спасению». Но мы знаем, что такая внутренняя позиция в утрированном виде ведет к серьезным отклонениям, а порой доставляет некоторым болезненное наслаждение.
С другой стороны, забота о себе может дойти до состояния завороженности собственным отражением в зеркале. Нам стоит соединить обе эти крайности и, удерживаясь в состоянии динамического равновесия, стать такой личностью, которую не «раздавливают» другие и которая не поглощена собой».
Вы считаете, это относительно новая проблема?
Во времена Фрейда страдания невротика были очевидны, а скрытые конфликты проявлялись уже в самом начале анализа… Мои пациенты, как и множество наших современников, живут как в тумане и не ощущают страдания. Они, похоже, не переживают конфликты, а скорее испытывают неопределенное недомогание. Многие говорят, что чувствуют себя зрителями на спектакле собственной жизни. Им не знакомы ни настоящее отчаяние, ни истинное наслаждение. Можно было бы считать это симптомом депрессии, но, когда подобные вещи присутствуют повсеместно, это становится культурным феноменом: люди чувствуют, что отрезаны от самих себя. В сущности, нет большой разницы между реальным и мнимым существованием, кроме одной: мнимое необитаемо. Существование многих наших современников мнимо — в том смысле, что внутри этого существования никого нет.
В чем это проявляется?
Некоторые люди не способны сформулировать, что им действительно нравится, не могут рассказать о своих надеждах, не могут составить даже минимальный план на будущее. Я сейчас вспомнил одного молодого человека. Он очень мил, но назначить с ним встречу решительно невозможно: он просто не может предвидеть, что будет делать в ближайшие 48 часов… Он не способен связать воедино разные состояния своего «я» на протяжении трех дней, не может выполнять элементарные собственные решения…
А это так важно?
30 лет назад людям казалось, что такие вот «маргинальные» персонажи быстро выходят в тираж, их считали очень уязвимыми. Однако сегодня мы видим, что выжить может и человек со слабым, неустойчивым «я». Как и у множества моих пациентов, у этого молодого человека есть работа и личная жизнь. Эта текучесть «я» может даже иметь некоторые положительные стороны: на духовном уровне эти люди способны пережить молниеносное преображение (проблема в том, чтобы потом придерживаться избранного пути), к тому же они умеют глубоко сомневаться в себе…
Чем вы объясняете это «раздробление личности»?
Чтобы стать самим собой, нужно не бояться смотреть в лицо реальности. Именно она указывает нам наши пределы: если вы мужчина, то не можете быть женщиной, или, например, «хорошо было бы поступить на юридический, но туда попадают только триста человек в год»… Эти истины, которые раньше были самоочевидны, сегодня перестали быть таковыми, потому что все считают себя всемогущими. Почему? В первую очередь из-за вторжения виртуального мира. Я не имею ничего против «картинки» самой по себе, но меня тревожит, что у человека больше нет времени «переваривать» вымысел, осваивать плоды чужой фантазии. С другой стороны, мы думаем, что наши желания могут быть исполнены. Тот, кто не хочет терпеть боль, принимает анальгетик, а тот, кто боится агонии, просит об эвтаназии… Между тем думать, что у всякой проблемы есть решение, — значит пройти мимо поучительного жизненного опыта, а именно мимо столкновения с нашим собственным бессилием.
А чем это столкновение может нам помочь, если мы хотим стать самими собой?
Есть некое качество реальности, ее сгущение, которое открывается нам только в ситуациях бессилия. Что делать, когда оказывается, что дети выросли не такими, как мы ожидали? Или когда понимаешь, что стареешь? Жить так, чтобы переживать максимум возможного в каждый отдельный момент и тем самым ощущать границы нашего человеческого существования, — значит придать нашей жизни особое качество, состоящее в удовольствии быть самим собой.
Вы хотите сказать, страдание приобщает нас к реальности?
Да, если только оно вас не раздавит и если не искать его самому. Некоторые испытания очищают нас. Один мужчина рассказал мне, что осознал себя отцом, только начав жить отдельно от семьи. Он открыл, что связывает его с детьми, и, возможно, понял, почему бежал от них, когда они еще жили вместе. По прошествии времени мы часто замечаем, что испытания позволили нам прикоснуться к таким сторонам своего «я», о которых мы не догадывались, когда жили в обычном режиме, словно за броней.
Испытания показывают человеку, на что он способен?
Больше того: они выявляют его самобытность, своеобразие. По мнению английского психоаналитика Кристофера Болласа (Christopher Bollas), у каждого из нас своя особенная манера проходить через испытания.
Вы много работали над современным феноменом «стертости» образа отца. Можно ли этим объяснить трудности, с которыми сталкиваются молодые люди, пытаясь найти свое «я»?
Перед глазами молодых людей сегодня нет цельных и незыблемых родительских фигур, а есть только осколочные представления. Но как человеку состояться, если больше нет конфликта «отцов и детей»? Сейчас молодые люди больше опираются на своих ровесников, для них особенно важны отношения с приятелями и все то культурное пространство, которое создается вокруг них. Это групповое «Сверх-Я» является экономической и социальной реальностью и не имеет ничего общего с тем, что было 20 лет назад. Мы живем в обществе, где строительство личности идет не на основе отношений разных поколений, как раньше, а внутри одного поколения. Или, что еще хуже, молодые становятся образцами, на которые ориентируются те, кто старше.
В чем же тогда заключается главная ответственность родителей?
Понять, что они хотят передать своим детям, и признать, что отношения родителей и детей несимметричны.
По-вашему, человек не рождается самим собой, а становится таковым?
То, что мы собой представляем, возникает постепенно. А когда мы наконец становимся собой, то чувствуем, что достигли цели. Интересно провести параллель с генетикой: в генах не записан весь человек, но какие-то его черты заданы с самого начала. Я думаю, что психическая жизнь устроена примерно так же. У каждого есть некое своеобразие, которое нужно открыть в себе. У литературных героев оно часто символически выражается какой-нибудь отметиной, например шрамом на лбу, как у Гарри Поттера. Шрам появился у него в самом начале жизни и означал, что он станет волшебником. Гарри оказывается в ситуации, с которой не может справиться, но люди чувствуют, что у него всегда есть выбор, так что решение всегда зависит от его совести. Эта идея — искать собственный путь, собственные желания, принимая во внимание других и свою личную историю, — актуальна и для нас. И, даже если что-то дано нам с самого начала, нас определяют поступки, которые мы совершаем, и сделанный нами выбор.
