Каждый год мы с семьей встречаемся после долгой разлуки и проводим новогодние каникулы вместе. Это наша традиция: почувствовать единение друг с другом под бой курантов и понять, что на несколько недель ты можешь расслабиться и побыть маленькой девочкой возле родителей, которые, в свою очередь, сбрасывают ненужные им пару десяток лет.
Есть ли в этом подводные камни, помимо смакуемой идиллии? Спойлер: конечно же да.
Ты заново учишься выстраивать границы. Ты пробуждаешь детские воспоминания и неотпущенные обиды, сопровождающиеся переживаниями о жизни в «настоящем». И порой различия в мировоззрении и возникающие недопонимания создают огромную пропасть между, казалось бы, самыми родными людьми. Что произошло и в нашем случае.
В один из таких предпраздничных дней, пока мы с мамой разоткровенничались перед сном, я внезапно спросила ее:
- Почему ты воспитала меня такой?
Она недоуменно приподняла брови, откинулась на диван и ответила мне встречным вопросом:
- «Такой» — это какой?
Надо сказать, что в тот год, проживая развод и оставшись воспитывать ребенка самостоятельно, я вдребезги разбила собственную самооценку. И искренне не понимала, что со мной не так.
- Я не умею расслабляться… — начала я. — Постоянно о чем-то думаю, и этот круговорот мыслей не дает покоя, я не умею его отключать. Я очень самокритична. Не умею доверять другим полностью. Я не умею принимать внимание мужчин. Я не умею столько всего из того, что умеют другие женщины. А ты меня этому никогда не учила! — закончив свой монолог, я совсем не заметила, как начала плакать.
Мама выдержала недолгую паузу, словно обдумывая что-то внутри себя, а потом сказала:
- А ты думаешь, я умею? Думаешь, меня кто-то этому учил? — ее лоб начали извивать жилистые морщины, а губы нервно сплетались в тонкую линию. — Всю жизнь, с раннего детства я должна была быть удобной для других. Спокойной и сдержанной. Зажатой. Невидимой. Держать свои мысли при себе. Делать все, что говорят, чтобы чувствовать свою важность в их глазах. Я много читала и фантазировала, чтобы выдумывать свой мир и чувствовать в нем что-то другое кроме того, что есть на самом деле. Как я могла дать тебе то, чего не было у меня самой?
Наши глаза встретились, и я увидела в них столько боли…
И, прежде чем уйти спать, крепко обняла растрогавшуюся передо мной женщину — словно маленького ребенка. Впервые в жизни я почувствовала себя «больше и выше». И, кажется, наконец все поняла.
А следующий день, проснувшись, начала с вопроса: «Что я могу для тебя сделать?»
«Мам, а что тебе нравится?»
«Мам, а поехали я покажу свое любимое место?»
«Мам, мне кажется ты устала. Давай сделаю массаж перед сном?»
«Мам, сходите с папой в кино, я приготовлю ужин сама».
«Мам, погуляйте втроем с внуком на улице, а я приберусь дома».
Постепенно по квартире начал витать аромат блинчиков. На кухонном столе в ответ появился букет цветов. И за ним то самое единство, смех и легкие разговоры, оставляющие приятное послевкусие. И главное — я чувствовала, как вместе с этим начала меняться и словно заново расцветать моя мама.
А потом я стала просить у нее сама:
«Мам, а расчеши мне, пожалуйста, волосы, как ты делала это в детстве».
«Мам, а пошли вместе в магазин, поможешь выбрать мне наряд?»
«Мам, а давай папа сыграет нам на гитаре, Руслан, как обычно, пустится в пляс, а мы с тобой — споем?»
С каждым днем внутри нас двоих что-то отогревалось. Будто, знакомясь заново, мы раскрывались друг другу с новых сторон. Теперь наши разговоры продолжались каждую ночь. А папа, украдкой заглядывая к нам в комнату, улыбался, приговаривая, что не хочет мешать нашему маленькому «женскому кругу». Мы делились мечтами и планами, историями детства и юношества, собственной болью и радостью, изменившими нас…
В один из вечеров перед предстоящей разлукой сын все никак не засыпал. И я не нашла ничего лучше, чем снова попросить помощи у мамы:
- Я что-то не могу уложить Руслана сама. Расскажешь нам сказку на ночь?
Она легла рядом и начала рассказывать нам выдуманные истории. Про девочку Алю, которая хотела, чтобы ее самые сокровенные желания исполнялись. Про бесстрашного мальчика, ищущего древние сокровища и открывающего новые земли. Про девочку Ангелину, которую очень долго искали родители, а она не откликалась на их зов. Про маленького Львенка, который только начал обучаться охоте.
Я слушала, затаив дыхание. А из глаз текли тихие слезы. То ли от воспоминаний, что эти же истории я слышала в детстве, то ли от осознания, что их сюжеты были связаны с нашими жизнями — мамы, папы, моей и сына.
«Интересно, чувствует ли она сейчас преемственность собственных сказок? А может, рассказывает их Руслану, потому что видит в нем продолжение нас обеих?»
Задремав под мамин голос, точно в далеком детстве, спустя время я услышала тихие шаги под закрывающейся дверью. А потом шепотом произнесла:
- Спасибо, мам.
В день отъезда родителей впервые за долгое время я испытывала особую благодарность новогодним каникулам. Тем нескольким неделям, что изменили наши отношения с мамой и сложили новое представление друг о друге. Я чувствовала, что должна сказать что-то важное, чтобы сохранить это, но от волнения не находила нужных слов.
Поэтому, выдавив из себя за ужином сухое «Спасибо, что были рядом» и обняв родителей в аэропорту у стойки вылета, вернулась домой в легкой меланхолии.
А потом решилась ей написать:
«Моя родная, даже если ты не научила меня множеству вещей, которых не хватает мне во взрослой жизни, это не значит, что я не могу научиться им сейчас. Гораздо важней, что ты помогла стать мне самой собой — любящей, заботящейся и сопереживающей. Женщиной, которая ценит собственную свободу и учится себя познавать и раскрывать. С нестандартными желаниями и ценностями в жизни. Которой всегда мало всего. И которая точно знает, чего хочет. Мне важно то, что происходило с нами, и я благодарна, что моя мама — именно ты.
Люблю тебя».
Так случается, что иногда мы чувствуем себя не согретыми материнской любовью. Или считаем, что она была проявлена не так, как нам в идеале хотелось бы
И эта травма рефреном проносится на протяжении всей жизни. Сперва, когда мы являемся маленькими девочками с заплетенными косичками и аккуратными платьицами. Потом — когда волосы уже распущены — мы сами выстраиваем дружеские отношения со сверстницами и видим весомые различия в девичьих характерах и отношении к жизни. После — научившись делать немудренные прически — с противоположным полом, когда ощущаем, что мужчины ведут себя по-разному с женщинами и не всегда понимаем причин, влияющих на это. Однако самый пик приходится на пору собственного материнства, когда на голове гулька, а в ней самой — осознание, что со своими детьми хотим «по-другому», но не совсем понимаем «как», потому что нас этому никто не учил.
Но не то же ли самое происходило в жизни наших мам? Бабушек? И всех женщин нашего рода? И не в наших ли силах прервать это прямо сейчас?
Задайте нужный вопрос трем людям:
«Что я могу для тебя сделать?»
Своей маме. Своему (даже если еще не родившемуся) ребенку. И самой себе.
И начните.
Клинический психолог, магистр в области психического здоровья, специалист по психосоциальной работе, член Российской ассоциации арт-терапевтов
