«Я все могу сама» сыграло со мной злую шутку
Ольга, 37 лет
Не помню, чтобы отец участвовал в каких-то значимых делах семьи, потому что, как я постоянно слышала, «ему ничего нельзя доверить». Эту фразу, которую мама кидала с раздражением, помню все детство. Я жила с ощущением, что все решается только мамой.
Однажды папа должен был встретить меня в школе, я долго его ждала, но он так и не пришел. «Прости, я не успевал и подумал, ты уж сама доберешься», — сказал он, когда мы встретились дома вечером. Я даже на него не обиделась. Ну не сумел и не страшно, я ведь и правда сама могу. Это пресловутое «я, как и мама, все могу сама», наверное, сыграло со мной злую шутку.
С будущим мужем мы познакомились в институте. Это была юношеская влюбленность: общая компания, вечеринки, поездки. Поженились сразу после окончания, а уже на последних курсах я начала работать. Сергей же остался «вечным студентом»: тусовки и походы на концерты по-прежнему были ему интереснее всего.
Мы снимали квартиру, и, казалось, в порядке вещей, что оплачиваю ее я. Конечно, ведь я гораздо больше зарабатываю. Ну а Сергей тоже начнет, просто ему нужно время, думала я. Так мы прожили несколько лет. Я не боялась новых проектов, с радостью соглашалась на любые командировки. Муж мой терял одну работу за другой и уже, казалось, не очень ее искал. Он вполне смирился с тем, что основные деньги зарабатываю я.
Вероятно из-за того, что я выросла в семье, где мама полностью взяла ответственность на себя, мне долго казалось, что это нормально
Ведь главное, что мой муж остается добрым, хорошим человеком, во всем меня поддерживающим. Однако в какой-то момент этому воспрепятствовала сама природа — я стала утрачивать к нему сексуальное желание. Он не настаивал, и мы стали жить как друзья, пока я не призналась себе, что просто не чувствуя себя с ним женщиной.
Да, он уже работал, но этого хватало, чтобы просто закрыть его собственные потребности. А что будет, если у нас появится ребенок? Трудно было об этом говорить открыто. Мне казалось, обвинять его — значит косвенно дать понять, что он не мужчина, а тряпка. А это унизительно прежде всего по отношение к себе самой, ведь я его выбрала. В конце концов мы все-таки расстались, и наш разъезд стал облегчением для обоих.
Через год в моей жизни появилась новая любовь, я вышла замуж во второй раз. В отличие Сергея, Петр любил работу и строил вполне успешную карьеру. В период наших романтических отношений он всегда платил за все сам. Мне нравились эти проявления внимания, я чувствовала себя женщиной, которую добиваются и ценят.
Но когда мы стали жить вместе, пришли к тому, что все основные семейные траты делим пятьдесят на пятьдесят. При этом всю нашу культурную программу вне дома оплачивал муж. Я поняла, что такое распределение мне вполне комфортно.
Через год мы ждали ребенка. Беременность протекала тяжело, я почти не работала. Рождение дочки многое в моей жизни изменило. Я вдруг почувствовала, что не стремлюсь немедленно выходить на работу и быть той образцовой матерью из социальных сетей, которая успевает на всех фронтах. Нет!
Я хочу полноценно насладиться материнством, самой укладывать ребенка спать, наблюдать, как она радуется первому в жизни снегу, прыгает в осенних листьях
Забота о доме и малышке стало моей основной обязанностью, и тут я споткнулась о то, что пресловутое деление бюджета 50/50 перестает меня устраивать.
Я больше не успеваю за мужем в доходах, но мы словно продолжаем ориентироваться на прежний сценарий отношений. Он дает мне деньги на хозяйство и ребенка, но я не чувствую себя так свободно, как прежде, когда зарабатывала сама. Когда мне нужно нечто большее, я говорю ему об этом, и он скидывает мне на карточку. Однако начинаю ощущать, что для меня это унизительно. И обидно, что он сам этого не понимает.
Мне тяжело осознавать, что в отношениях я снова спотыкаюсь о финансовый барьер. Да, мне важно, чтобы мужчина мог и, главное, сам хотел обеспечивать, и у меня не было бы повода поднимать этот вопрос.
«Не получив заботы и внимания от отца, женщины пытаются „добрать“ этот долг с партнера»
Наталья Арцыбашева, гештальт-терапевт
История родительской семьи так или иначе влияет на наши партнерские или супружеские отношения. И в своем первом браке героиня использует вариант «все скопировать».
Она не просто повторила мамино поведение и стала очень самостоятельной, но и нашла подходящего мужчину, чтобы такое поведение реализовывать. Бессознательно воссоздала привычную с детства картинку: «нормальные отношения — это выбрать ненадежного, не очень успешного партнера и во всем его обгонять».
Однако этот опыт заставил ее задуматься, что же она действительно хочет. Она размышляла, но не говорила. Потеря сексуального желания — это громкий сигнал неблагополучия. Тело помогло сказать то, о чем она молчала.
Героиня прислушалась к себе и начала что-то менять. Ее неготовность разговаривать с первым мужем не выглядит как простое отсутствие опыта диалога. Здесь видятся внутренние конфликты, стыд и самообвинение («я сама его выбрала»). Слова «обвинять его — значит, косвенно дать понять, что он не мужчина, а тряпка» показывают: у нее нет ощущения, что обсуждение может быть безопасным.
Для героини будто невозможно говорить о своем недовольстве без обвинения (и это тоже из детства)
Второй способ обойтись с семейным сценарием — сделать все строго наоборот. И во втором браке героиня учла свои ошибки, выбрала более активного и успешного мужчину и поймала ощущение комфорта в начале супружеской жизни.
Но наладить диалог удалось лишь отчасти. Семейная система оказалась не очень гибкой перед изменениями. На каждом этапе ее развития обычно нужны новые обсуждения и изменение договоренностей. Если кто-то из партнеров не удовлетворен, то важно, чтобы он мог (и не боялся) вынести это на обсуждение.
Наша героиня не готова быть инициатором разговора. Более того, у нее возникает обида и желание, чтобы муж сам догадался о ее потребностях. По сравнению с первым браком это тоже прогресс, ведь раньше она не готова была к себе прислушиваться, а только взваливала и несла всю ответственность. Теперь она стала больше осознавать свою потребность в заботе и комфорте, но разговаривать об этом пока не научилась.
Рассказывая о детстве, героиня признается, что «принимала своего отца таким как есть», но на самом деле она лишь подавляла обиду
Теперь, похоже, обида все-таки поднимается на поверхность. Но она не осознанна, не направлена на диалог с отцом, а проецируется на мужа.
Часто бывает, что, не получив заботы и внимания от отца, женщины пытаются бессознательно «добрать» этот долг с партнера. Но это невозможно.
Запрос «чтобы мужчина мог и, главное, сам хотел обеспечивать, и у меня не было повода поднимать этот вопрос» говорит о том, что героине стоит поработать с психологом, разобраться в отношениях с папой, осознать свои реальные обиды и погоревать о них.
Только так можно закончить детскую историю и не тащить ее в партнерские отношения. Как правило, это помогает увидеть в партнере реального человека и начать строить с ним взаимопонимание.
