«Я чувствовала себя виноватой за то, что не могу оценить настоящее чувство»
Ольга, 29 лет:
Поездка в Оман была и приключением, и необходимостью одновременно. Мне предложили работу в туристическом агентстве, которая хорошо оплачивалась. В тот момент серьезно заболел мой младший брат, мама вынуждена была за ним ухаживать, и больше нашей семье помочь было некому.
До отъезда я очень волновалась, но уже в первые дни в новой стране почувствовала, как терракотовая дымка вечно горячего воздуха словно растворяет все мои страхи. Меня отлично приняли на работе. Я удачно сняла квартиру. Порой охватывала эйфория — все шло лучше, чем я могла себе представить. Однако главное испытание ждало меня cовсем не там, где я ожидала.
Он наблюдал за мной из машины, пока я стояла на остановке. Позади был насыщенный рабочий день, и я мечтала об одном — поскорее добраться до дома, выпить чаю и побыть в тишине… Но почувствовала чей-то пристальный взгляд. Он подошел ко мне с шуткой о надежности общественного транспорта. Предложил подвезти. Я отказалась. Тут наконец пришел автобус, и мой неожиданный знакомый, как оказалось, поехал за ним вслед. Я снова встретила его, с сияющей улыбкой победителя, уже около своего дома. Будем откровенны, вся наша культура построена на том, настоящий мужчина берет тебя штурмом и это нормально.
Мне в голову не приходило, что начавшееся преследование нездорово и может быть даже опасно
Я дала ему свой номер телефона. Он позвонил на следующее утро, а в почтовом ящике я обнаружила коробку конфет и пакет с булочками. Меня это тронуло. Он выяснил, где я работаю, когда у меня перерыв, и позвонил ровно в это время: «Выходи, мы едем на ланч». С этого дня стал почти постоянно оставлять мне по утрам что-то вкусное. О том, что он рядом с моим домом или работой, я узнавала из его звонков. Он всегда ожидал, что я немедленно к нему спущусь. И хотя мне порой это не было удобно, я старалась его не разочаровывать.
Однажды позвонил и попросил выглянуть в окно. Я уже понимала, куда он клонит. Увидела его белый седан. И в тот день впервые призналась себе, что не хочу выходить. Не хочу его видеть. Его внимание становится слишком избыточным. Под предлогом того, что у меня сейчас клиенты и это может затянуться, закончила разговор. Весь следующий день не отвечала на его сообщения и звонки. А когда вышла с работы, он подкараулил и схватил за руку.
«Ты меня напугал», — я выдернула руку, инстинктивно отстраняясь, с твердым желанием завершить эту историю, которая окончательно перестала для меня походить на романтическую. «Я жить без тебя не могу, пожалуйста, не мучай меня», — сказал он тихо. Я увидела в его глазах слезы, но нашла в себе силы ответить: «И ты меня не мучай. Прошу тебя, уходи». Он не преследовал меня. Я спокойно доехала до дома и позвонила близкой подруге.
Она напомнила мне, что мой друг — единственный местный, с кем у меня возникли доверительные отношения
Он помогает мне советом, лучше зная реалии, которые в арабской стране не так-то просто открываются иностранцу. «Он дорожит тобой. Зачем отталкивать такого парня?» — сказала она мне в тот вечер. И все же я вздохнула с облегчением, когда утром не обнаружила ни его сообщений, ни пакета с завтраком из кофейни. Через пару дней, разговаривая с клиентом, я подошла к окну и вздрогнула, снова увидев его машину. Попросила коллег, русскоговорящих девушек, купить мне что-то и осталась в офисе.
Вернувшись, они протянули мне не только пакет с сэндвичами, но и букет цветов и, улыбаясь, сообщили, что все это прислал мой друг. За каких-то сорок минут он сумел войти к ним в доверие, рассказать, как я ему дорога, как переживает, что между нами случилась размолвка, и он на все готов, только бы это исправить. «Он любит тебя», — уверенно сказала моя коллега. И я снова почувствовала себя виноватой. Словно растоптала искренние чувства, которые встречаются в жизни не так часто.
Когда я вышла с работы, он встретил меня на коленях, с новым букетом в руках. И голоса моих коллег и подруги — «он любит тебя» — лишь усиливали ощущение вины. Домой мы вернулись вместе. И с того вечера он, не спрашивая, стал оставаться у меня. «Может, я просто не понимаю, что так и выглядят настоящие чувства?» — спрашивала я себя. Ведь прежде мной особенно не интересовались ни мой отец, ни поклонники, которые быстро исчезали, когда мне необходима была реальная помощь. А этот человек хочет быть со мной.
Первый раз он поднял на меня руку, когда я, собираясь с вечера на работу, примеряла перед зеркалом туфли на каблуках
Намечалось мероприятие, и я не хотела везти с собой дополнительную обувь. Он пришел в ярость и сказал, что я это делаю, чтобы привлечь мужское внимание. Помню, что-то жестко ответила ему, после чего он кинул меня на пол, а слетевшей обувью ударил по голове. Я стала громко кричать и требовать, чтобы он немедленно ушел. Тогда он толкнул меня ногой и начал бить. Я кричала, соседи вызвали полицию. Он сам поговорил с ними и убедил, что у нас все в порядке, я просто упала. Мне показалось, полицейские смотрели на меня с равнодушием и даже презрением, как на иностранку, которая не уважает их закон.
«Больше тебя спасать не буду. Я сумею доказать, что ты здесь занимаешься проституцией. Как думаешь, кому из нас поверят?» — бросил он мне, закрыв за ними дверь. Мне и гадать не нужно было — конечно, поверили бы ему. Он припер меня к стене, схватил за горло и, улыбнувшись, напомнил: «Если будешь орать — попрощаешься с работой, а потом я позабочусь, чтобы тебя депортировали».
В тот момент я уже потеряла способность относиться к происходящему критически. Да, я испугалась его. Я боялась, что все с таким трудом построенное мной в этой стране будет разрушено одним человеком. Мое благополучие, безопасность, а возможно, и сама жизнь — в его руках. И он непредсказуем.
Это было самым страшным — что мой друг, в одночасье превратившийся во врага, был непредсказуем
Он не заковал меня в наручники и не привязал к стулу с кляпом во рту. Все последующие недели и даже месяцы я по собственной воле была у него в рабстве. Утром уходила на работу. Вечером послушно возвращалась. По дороге не имела права никуда отлучиться — ни о какой возможности попить кофе с коллегами не шло и речи. При этом он постоянно говорил, что делает это в моих интересах. Я, как иностранка, многое не понимаю. И только он обо мне позаботится. Это было абсурдом, ведь у меня была прекрасная работа, я сама снимала квартиру.
Если ему что-то не нравилось, нарочито спокойным голосом объяснял мне, как я лишусь контракта на жилье. Потом потеряю работу. И он сделает все, чтобы я убралась из его страны. Но если начну наконец его слушаться — все будет хорошо. «Ведь мы любим друг друга», — говорил он. В этот момент начинал нежно меня целовать, и все заканчивалось объятиями и постелью. И я — понимаю, в это трудно поверить — привыкла к этим дьявольским качелям, которые словно раскачиваются над всей твоей жизнью.
Раскачиваются над детством, в котором отец приходил поздно, был нетрезв и бил маму. И мы вынуждены были сбежать от него к бабушке. Я хорошо знаю это чувство потерянности и оказалась феноменально подходящей жертвой. Надо отдать ему должное, он блистательно вычислил меня из тысячи других. Я боялась шантажа со стороны моего мучителя. Боялась полиции.
И, в глубине души, по-прежнему его оправдывала — ведь, невзирая ни на что, он от меня не отказывается
Между тем он уже в любой момент мог поднять на меня руку, а после обнимать и даже просить прощения… Однажды он рассек мне висок. Я испугалась крови, он вынужден был отвезти меня в больницу, где мы сказали, что это было неудачное падение. Хирург мне, конечно, не поверил. Вызвали полицию. В тот день я впервые почувствовала, что терять мне нечего. Я рассказала им всю правду. И страшное колесо, которое, как мне казалось, работает против меня, вдруг повернулось в другую сторону. Мне поверили. Мне оказали помощь.
Пару недель я жила со своей коллегой, которая очень меня поддержала, прежде чем нашла в себе силы переступить порог старой квартиры, которую тоже потом поменяла. Через два месяца он мне позвонил. Не скрою, я ждала этого звонка. И была готова к встрече. Я говорила с ним спокойно, без крика и слез. Сказала, что ненавижу его и никогда не прощу. И это не я уезжаю из страны, а он должен навсегда убраться из моей жизни. По его глазам я поняла, что к моим словам он отнесся серьезно и словно бы потерял ко мне интерес. Как зверь почувствовал, что я перестала быть для него удобной жертвой.
Он ушел, но я уверена — он не остановится. Однажды на улице точно так же улыбнется кому-то, кто, как и я, даже не признаваясь себе, ищет искреннего внимания.
