Когда накатывают эмоции
Никите предстояла встреча с супругой. Он был до крайности напряжен от мысли, что это свидание может стать решающим.
— Представьте, что все то, что чувствуете вы, на самом деле чувствует ребенок внутри вас. Это он боится, он ликует, он обижен. Что с его ощущениями сейчас, перед встречей с Леной?
— Боль, страх. Ему страшно, что он один, что ему никто не поможет. Что все зря. Что он потерял нечто важное.
— А это чувство ему уже знакомо?
— Да, много всяких ситуаций было в детстве. Например, лет в пять-шесть я засадил занозу под ноготь, глубоко. И никому об этом не сказал. А через несколько дней палец сильно распух, больно было так, что не дотронуться. Меня отвезли к врачу — здоровый был дядька, бородатый такой. И он сказал: «Ну все, палец будем отрезать». Я тогда так испугался, побелел как простыня, жуть.
Я ненароком подумала: как же много нечаянных травм детям причиняют взрослые, желающие «пошутить».
— Вы были одни в кабинете?
— Нет, еще мама.
— Она защитила вас?
— Нет. Не принято было препираться с врачами. А может, она и не поняла, как меня это напугало, — привычно рационализировал Никита.
— Если бы вы сейчас оказались в том кабинете, стали свидетелем этой сцены, что бы вы сказали?
— Кому? Врачу? Ну тут очевидно: «Зачем вы такое говорите ребенку? Вы же видите, что ему страшно. Вы неправы, шутя вот так», — учтиво произнес мой клиент, а я, в свою очередь, подметила, как его правая ладонь едва уловимо сжалась в кулак — и снова распрямилась.
— Точно так, как вы сейчас произнесли? С той же интонацией?
— Ну да.
— Есть ли сейчас какие-то ощущения в теле?
— Ну… Да, в животе что-то. Какая-то энергия. Печет немного.
— На что она наталкивает?
— Не знаю…
— Позвольте ей пройти по всему телу. Следуйте за ней. Может, вам что-то другое хочется сделать сейчас?
— Уйти оттуда.
— Если вы уйдете, что почувствует ребенок?
Пауза.
— Он зацепил занозу. Несколько дней терпел эту боль, один. Было ли ему страшно? — Я намеренно стала нагнетать обстановку. Важно не пасовать перед чувствами, не бросать самих себя снова. Именно эта соединенность с собой будет в дальнейшем придавать эмоциональной устойчивости.
— Да, было страшно. И больно. И вот теперь он сидит абсолютно растерянный. И человек, который должен был помочь и позаботиться о нем, начал иронизировать.
Никита сейчас внутренним зрением «смотрел фильм» про маленького ребенка, но на самом деле вглядывался в ту свою отвергнутую часть, к которой раньше не было доступа.
— Что чувствуете сейчас?
— Злость.
— Сделайте то, что хочется сделать. Скажите то, что хочется сказать.
Теперь Никита открыто сжал обе ладони в кулаки и произнес:
— «Вы, доктор, давали клятву Гиппократа, чтобы смеяться на детьми? Делайте свою работу! Желательно молча. Пацан, иди сюда. Ты долго и мужественно держался. Я знаю, что ты очень сильный. Не терпи больше, я вижу, как тебе больно. Ты можешь плакать. Это нормально. Ты не становишься от этого слабым. А я постою за тебя. В любой момент ты можешь просто быть собой, а всю взрослую работу я беру на себя».
Мужчина стал чаще и тяжелее дышать, ему удалось наконец-то раскачать давний запрет на чувства. Защищая Ребенка в этой практике, он получил опыт личной защищенности и устойчивости, доверия к себе. А значит, открыл двери для безопасной проявленности. Каждая такая внутренняя инсталляция помогает укрепиться в позиции собственного Взрослого. Показать Стрелочнику, что у той же ситуации мог быть другой исход. Значит, в Свод правил можно вносить изменения. Установки касательно чувств сложились в ситуациях детства. Возвращаясь туда, важно изменить и саму установку.
Чувства — словно маленькие дети, которым важно быть замеченными
Если мы игнорируем их, они обижаются и капризничают, то есть выходят из-под контроля. Но когда мы в бережном контакте с собой — ощущаем чувства в теле, не отрицаем и не подменяем их на другие, «социоприемлемые», — эти «детки» успокаиваются.
Моя клиентка Адель, владелица косметологической клиники, сильно волновалась, когда к ней приходил «статусный» клиент. Она смущалась настолько, что не могла спокойно говорить, заикалась, у нее дрожали руки. Иногда ей приходилось передавать клиента другому специалисту. И вот, когда она стала «передавать» свои чувства внутреннему Ребенку, ситуация стала меняться:
— Ко мне пришла клиентка. Я, как обычно, перепугалась страшно. А потом вспомнила, что боюсь не я, а Девочка. Она паникует, что ее будут критиковать, что у нее не получится. Я обратилась к ней и мягко сказала: «Детка, тебе вообще не обязательно сейчас быть косметологом. Ты можешь спокойно посидеть на полочке и подождать», — Адель рассмеялась в голос. — И я туда ее и отправила. Сидеть за столиком там и рисовать. Реально, я мысленно просто взяла девчушку и усадила ее туда. Все процедуры в итоге удались на сто процентов. Я вмиг ощутила себя уверенной и расслабленной.
Когда нам плохо и грусть затапливает, когда мы стесняемся и неуверенность растет в геометрической прогрессии, когда злимся и кровь «закипает» — в эти моменты можно дистанцироваться и представлять, что чувства рождаются в одной лишь детской части. И с ней можно «поговорить». Быть для нее заботливым Взрослым, который не теряет опору, находится в контакте с обстоятельствами и может стать проводником в реальный мир.
Учимся сообщать о чувствах, не нагружая
Больнее всего ранят стрелы, направленные прямиком в ядро нашей самооценки. Стоит только услышать в голосе собеседника упрек, мы тут же начинаем защищать себя и уже не слышим другого. Контакт потерян, плохо всем. Так как же не усугублять ситуацию, когда мы сами проживаем тяжелые чувства?
— Мы встретились. Поужинали. — Никита смотрел на меня своими голубыми глазами. Но через них больше не сквозил холод. Наоборот, они излучали тепло.
— Как все прошло?
— По ощущениям неплохо. А что будет потом — жизнь покажет. Я предложил ей вернуться. Она ответила, что пока не готова. Мало времени прошло. Я говорю: «Ребенок должен расти в полной семье». Ну, логично же. А она в ответ: «Мне обидно и тяжело». На вопрос «На что обижена?» она махнула рукой. И вот я по инерции готов был замолчать. В теле поднялась волна негодования: я пытаюсь с ней говорить, а от нее ноль реакции.
— И что вы сделали?
Никита ухмыльнулся и пожал плечами.
— Открыл карты. Подумал, что все эти годы она неверно расценивала мое молчание. Я молчал, потому что ощущал тупик, будто уперся головой в стену. Или потому, что не хотел сливать свой стресс на нее. А она считала, что мне все равно, что я обесцениваю и ее, и наши отношения. Сама-то она устроена иначе. Поэтому я прямо так и сказал: «Ты знаешь, я вот сейчас уже готов был сдаться и замолчать, когда увидел, что ты махнула рукой. Но считаю, что нам важно продолжить говорить». Я в этот момент свой голос словно со стороны услышал — мол, ого, это я вообще произнес?
Приоткрыть дверь к своей внутренней правде, не раня другого и не используя ни одного слова про чувства, — да, это возможно. Надо обладать мужеством, чтобы говорить о себе, не давя на партнера. И у Никиты оно было.
— Ирина, вы не представляете, каких усилий мне стоила эта короткая фраза. У меня аж ладони вспотели! Об этом я тоже ей сказал, кстати.
— Вы показали своей супруге, что уязвимы. Это высшая степень доверия и признания собственной внутренней силы. Как она отреагировала на такую искренность?
— Улыбнулась. И так необычно на меня посмотрела… Как дети смотрят на родителей, когда у тех подарок за спиной. Вроде радоваться рано, но от предвкушения уже голову кружит.
Мой клиент рассмеялся. Кажется, я впервые увидела его смеющимся.
— В итоге мы проговорили весь вечер. Точнее, как обычно, говорила она. А я наблюдал: как она говорит, как держит приборы, как поправляет выпадающий из прически локон. Она меня даже подловила на этом и протянула свое любимое: «Никита-а, ты так смотришь, с тобой невозможно, дай поесть спокойно».
Порой другой человек даже не знает, что с нами происходит. Поэтому важно начинать говорить правду о себе, легализовать чувства
Не для того, чтобы манипулировать или вызывать другого на эмоцию. И не стоит делать из чувств отдельную тему для конфликта: «Чего ты злишься?! Тебе слова поперек сказать нельзя!» Говорить о чувствах важно, потому что это наша правда. И в моменте проговаривания — проявления — эти чувства начинают отпускать.
Интонация создает контекст и может стать решающей в ваших беседах про чувства. Одну и ту же фразу можно сообщить с нажимом, мягко, повышая или понижая голос, с расслабленной диафрагмой или напряженной. Все эти нюансы, в том числе телесные, — результат внутреннего отношения.
Попробуйте поэкспериментировать и произнести совершенно рядовую фразу из серии «Килограмм творога, пожалуйста» разными способами. Представьте, как будто:
вы ненавидите творог,
у вас личная неприязнь к продавцу,
это самая долгожданная покупка в вашей жизни,
вам вообще все равно,
вы намекаете, что продавец и так должен был догадаться, зачем вы пришли,
вы отстояли смену на заводе и очень устали,
вы просто пришли за творогом, а сами думаете о том, что вам еще с детьми уроки делать.
Подумайте, как бы вам хотелось, чтобы другие люди сообщали вам о своих чувствах. Возможно, вы сами недавно восклицали: «Ну неужели об этом нельзя было сказать иначе?!» А иначе — это как? «Размораживая» свои чувства, мы помогаем себе ощущать более полный контакт с миром, а окружающим — не становиться тиранами для нас же самих. Ведь отказываясь от чувств, мы невольно встаем в позицию жертвы. А там, где жертва, есть и агрессор. Получается, если я принимаю решение не чувствовать сейчас (и неважно, что причины кроются во временах царя Гороха), я прямо сейчас ощущаю опасность от тебя. Но ведь ты не виноват. В проявленности нет виноватых — есть опыт, который способствовал этому. Но сейчас мы можем сами выбирать, чувствовать или нет.
