Нужно ли освободиться от прошлого, чтобы построить будущее? Если мы узнали на своем опыте самое худшее, если чувствуем себя подавленными, ограниченными тем, чего не хватало в жизни, или тем, что случилось с нами, этот вопрос вполне оправдан. Но что значит «освободиться»? По мнению психотерапевта Елены Ратнер, «напрасно было бы надеяться, что мы забудем. Важно уметь преобразить воспоминание, сделать так, чтобы событие заняло другое место в нашем опыте, чтобы оно отразилось на нас по-другому. Речь идет о том, чтобы в итоге принять то, что случилось, перестать с этим бороться. И больше того: сделать из него что-то новое». Например, некоторые родители, потерявшие детей, или жертвы насилия создают общественные организации, чтобы предотвращать такие случаи или помогать другим оправиться от пережитого.
Восстановить равновесие после потрясений чаще всего помогает психотерапевтическое сопровождение. В некоторых случаях эффективны ритуалы, цель которых — почтить память ушедших и осмыслить случившееся, отвести болезненным переживаниям определенное место, чтобы они больше не мешали жить в настоящем.
Время также делает свое дело — не стирая шрамы, а позволяя развернуться процессам заживления.
Неосознанные травмы
А как насчет тех из нас, кто не пережил никаких явных драм? Или все мы в той или иной степени не в ладу с корнями, с детством или уроками, извлеченными из опыта?
«С точки зрения психоанализа мы все ранены», — подтверждает Елена Ратнер. Травма — не обязательно результат несчастного случая или катастрофы, она бывает вызвана событием, которое мы не осознали, не прожили.
Из-за того, что оно было слишком тяжелым (плохое обращение, нападение)
или произошло слишком быстро (преждевременные роды),
потому что случилось слишком рано (отделение от родителей, несчастная любовь в подростковом возрасте)
или не было названо (мать, которая не рассказывает, что пережила изнасилование, но помимо воли свидетельствует об этом тем, как она одевается или одевает дочерей),
или представляется слишком страшным (пубертат, которого девушка хочет избежать, заболевая анорексией)…
Мы продолжаем страдать от прошлого, помимо воли исполнять роли, разыгрывать сценарии, которые не сознаем
«Травматично то, что мы не можем ни высказать, ни представить себе, — обобщает психотерапевт. — И от чего, следовательно, не можем избавиться».
Мы продолжаем страдать от прошлого, помимо воли исполнять роли, разыгрывать сценарии, которые не сознаем и которые нами управляют. «Освободиться от прошлого — значит восстановить свое место субъекта в тех событиях, когда мы были объектом, которому что-то навязывалось», — уточняет психотерапевт.
Возвращение к себе начинается с того, что мы обретаем силы сказать: «Я был не согласен».
Повторяющиеся сценарии
Способ действия, который был эффективен в прошлом (или был единственно осуществимым вариантом), сегодня может перестать быть оптимальным. Психолог Елена Станковская предлагает вспомнить два понятия транзактного анализа (ТА): «эго-состояния» и «жизненный сценарий».
Эго-состояний три: в зависимости от того, что я переживаю, я могу подходить к реальности с мыслями, эмоциями и моделями поведения родителей, с которыми я идентифицируюсь, ребенка, которым я был, или взрослого, которым я стал. Жизненный сценарий — это наш план, основанный на родительских предписаниях, адресованных ребенку, и принятых им в детстве решениях.
Мы ослабляем детскую травмированную часть, и она больше не управляет нами в настоящем
«Когда прошлое берет нас в плен, мы оказываемся в позиции ребенка, — поясняет Елена Станковская. — Неосознанно мы заново проживаем детскую травму, истолковываем реальность так же, как тогда, и так же реагируем».
27-летняя Мария бойкотирует указания начальника, хотя понимает, что рискует карьерой. По сути, она ведет себя как в детстве, когда родители запрещали или, наоборот, велели ей что-то сделать. Девочка не осмеливалась сказать «нет» и выбрала саботаж. С этим связан ряд ее ранних решений: «авторитеты хотят тебя подавить, с ними нельзя сотрудничать», «если о чем-то просят, саботируй»… Но очевидно, что сейчас эти решения не дают ей полноценно жить.
«Необходимо увидеть этот паттерн и события, его сформировавшие, чтобы пересмотреть ситуацию и подумать, какие новые решения мы хотели бы принять вместо старых, — объясняет Елена Станковская. — Мы ослабляем детскую травмированную часть, и она больше не управляет нами в настоящем, когда возникает ситуация, напоминающая ту, прошлую».
Следы в теле
Нас отягощают не столько факты из прошлого сами по себе, сколько смыслы и власть, которыми мы их наделяем. Они также запечатлеваются в теле, и оно может многое рассказать. Реакции тела очень индивидуальны, и расшифровать их бывает непросто.
«В работе мы обязательно обращаем внимание на телесную сторону и делимся с клиентом наблюдениями, — объясняет гештальт-терапевт Елена Павлюченко. — Например, я вижу, что, рассказывая о чем-то, человек весь сжимается. Но какие эмоции прячутся за этим? Стыд? Страх? Печаль? Возможно, это один из характерных паттернов, запечатленных в нем с детства? Это вопросы уже к нему самому. Для начала важно, чтобы клиент начал осознавать свою телесную жизнь: ощущения, движения, осанку».
Эта работа помогает понять, каким образом прошлое «актуализируется» в нас, и, лучше осознавая его следы, бороться с ригидными и автоматическими проявлениями. Осознав, что выражает тело, и разрешив ему экспериментировать с другими способами действия, мы откроем путь к большей гибкости и свободе выбора.
Новый язык
Если мы хотим освободиться от прошлого, придется задуматься: что мы готовы унаследовать и от чего предпочли бы отказаться.
Мы ориентируемся в жизни с помощью различных инструментов, первый из которых — язык, позволяющий давать имена всему, что нас окружает. Этот инструмент несовершенен, поскольку содержит в себе все воздействия тех, кто учил нас говорить.
Освободиться от прошлого — значит отделить переданное нам драгоценное наследие от тяжелых чемоданов со старьем
Так, «у ребенка не будет языка для описания негативных переживаний, если этот язык не дали ему родители, — говорит Елена Ратнер. — Но они — в силу их собственных травм — часто сами такого языка не имеют. Или не считают нужным разговаривать с ребенком как с субъектом, не учат его рассказывать о чувствах (а значит, осознавать их). Вместо этого общаются с ним при помощи клише. Например, говорят: «Мальчики не плачут» — и он всю жизнь держит переживания в себе, душит их, болеет ишемической болезнью… Но если он захочет заняться собой, придется задавать себе вопросы: почему, собственно, мальчики не должны плакать? А если мне тяжело? Ему нужно найти язык, чтобы по-новому описать давние травмы, осмыслить их и прожить».
Освободиться от прошлого — значит отделить переданное нам драгоценное наследие от тяжелых чемоданов со старьем. И устремить взгляд в будущее.
Секреты семейных фотографий
Психолог Ольга Перевезенцева, автор блога Psyforte, посвященного фототерапии в России, объясняет, зачем в работе она использует семейные фотографии клиентов.
«Эти снимки, с одной стороны, открывают прямой путь к их бессознательному, ведут к осознанию чувств. Уже сама синхронизация внутреннего с внешним дает терапевтический эффект. С другой строны, фотографии выявляют бессознательное семейного клана — благодаря тому, что они показывают (порядок, в котором рассажены члены семьи на снимке, дистанция между ними, отведенные каждому места) — или скрывают (отсутствующие члены семейства, другие «умолчания»)».
Разглядывая старые снимки, мы можем увидеть какие-то закономерности устройства семейной системы, из которых вырастают наши внутренние проблемы. Психолог сопровождает нас в этом исследовании, и его главная задача — задавать правильные вопросы, которые мы не догадываемся себе задать.
