В нашей картине мира совесть – это судья, разместившийся у нас внутри и дремлющий до тех пор, пока мы, так сказать, не «преступили». Правда у каждого своя, судьба-индейка тоже разная, а вот совесть одинаковая, потому что зло, хоть бывает меньшее и большее, все-таки ощущается похоже. Совесть – это со-ведение. Мы все нечто «со-ведаем». И вот судья этот, когда мы что-то не то делаем, просыпается и судит нас, мучает, грызет. Терзает, в общем. Страшны муки совести, и никуда мы от себя не уйдем: будем страдать, пока не искупим вину.
Это наш культурный сценарий. И мы тут от европейцев, к примеру, явственно отличаемся. Хотя и они, и мы исторически христиане и, казалось бы, в этом вопросе розниться не должны. Но рознимся. И чтобы понять, чем именно, вспомним еще одно понятие. Сознание, как и совесть, – со-знание, общее знание, разделяемое всеми. Но обозначает это слово нечто совсем другое – результат рационального анализа реальности. Знание, которым оперирует со-знание, располагается в голове, это сведения о внешнем мире. А знания, которыми ведает совесть, расположены в душе, в сердце человека, и ничего рационального в них нет. Слово «совесть» пришло к нам из религиозных книг, через греческий язык, а слово «сознание» – через научные и медицинские труды прошлых эпох, то есть через латынь. Вот и получилось, что есть у нас такая неординарная двойственность: с одной стороны – судья в сердце, а с другой – царь в голове.
У европейцев в ходу производные от латинского слова consciencia (буквально «со-знание»), обитает европейское сознание в голове и если и судит, то исключительно разумно. Русская совесть связывает нас с Богом, европейская совесть связывает человека с природой и социумом. Как ощутить эту разницу практически? Очень просто: вот лежит пьяный на тротуаре под холодным дождем. Не затащив его в тепло, человек, в котором живет русская совесть, уснуть не сможет. Европеец поступит иначе: он же налогоплательщик! Он позвонит по телефону и пойдет спокойно спать, даже не дождавшись приезда бригады. У него есть аргументы, почему он может не возиться неизвестно с кем в холод и дождь. А русский человек всегда готов к непредсказуемому развитию событий, и совесть его поэтому навострена до предела: не рассуждай, не умничай, а делай, чтобы потом не мучиться и не проклинать себя. Европеец в случае бессонницы и игры воображения пенять на совесть не станет. Депрессия – решит он – тревожность. И отправится не к священнику, а к психологу или врачу».
