«В тепле сразу накрывает усталость. Руки и ноги — чугунные, голова — ватная. Тело просит одного — покоя. Она быстро подтапливает остывшую с утра печь. Раскладывает на сяке табан для Муртазы, мечет на него еды. Бежит в зимний хлев, подтапливает печь и там. Задает животным, убирает за ними. Ведет жеребенка к Сандугач на вечернее кормление. Доит Кюбелек, процеживает молоко. Достает с высоких киштэ мужнины подушки, взбивает (Муртаза любит спать высоко). Наконец можно уйти к себе, в запечье.
Обычно на сундуках спят дети, а взрослым женщинам полагается небольшая часть сяке, отделенная от мужской половины плотной чыбылдык. Но пятнадцатилетняя Зулейха была такого маленького роста, когда пришла в дом Муртазы, что Упыриха в первый же день сказала, воткнув в невестку тогда еще яркие изжелта-карие глаза: «Эта маломерка и с сундука не свалится». И Зулейху поселили на большом старом сундуке, обитом жестяными пластинами и блестящими выпуклыми гвоздями. С тех пор она больше не росла — переселяться куда-то не было необходимости. А сяке полностью занял Муртаза.
Где взять силы? Еще бы только пару мгновений вот так посидеть, не шевелясь...
Зулейха раскладывает на сундуке матрас, одеяло, стягивает через голову кульмэк и начинает расплетать косы. Пальцы не слушаются, голова падает на грудь. Сквозь полусон слышит — хлопает дверь: возвращается Муртаза.
– Ты здесь, женщина? — спрашивает с мужской половины. — Затопи-ка баню. Мама хочет помыться.
Зулейха утыкает лицо в ладони. На баню нужно много времени. Да еще и Упыриху мыть... Где взять силы? Еще бы только пару мгновений вот так посидеть, не шевелясь. И силы придут... и она встанет... и затопит...
– Спать вздумала?! На телеге спишь, дома спишь. Права мама: лентяйка!
Зулейха вскакивает.
Муртаза стоит перед ее сундуком, в одной руке — керосинка с неровным огоньком внутри, широкий подбородок с глубокой ямкой посередине гневно напряжен. Дрожащая тень мужа закрывает полпечи.
– Бегу, бегу, Муртаза, — говорит хриплым голосом. И бежит.
Пока управлялась с делами, усталость спряталась куда-то глубоко, притаилась, скрутилась клубком — не то в затылке, не то в позвоночнике
Сначала расчистить в снегу дорожку к бане (утром не чистила — не знала, что придется топить). Затем натаскать воды из колодца — двадцать ведер, Упыриха любит поплескаться. Растопить печь. Сыпануть орехов бичуре за скамью, чтобы не шалила, не гасила печь, не подпускала угара, не мешала париться.
Вымыть полы. Замочить веники. Принести с чердака сушеных трав: череды — для омовения женских и мужских тайных мест, мяты — для вкусного пара; заварить. Расстелить чистый палас в предбаннике.
Принести чистое белье — для Упырихи, для Муртазы, для себя. Не забыть подушки и кувшин с холодной питьевой водой.
Баню Муртаза поставил в углу двора, за амбаром и хлевом. Печь клал по современному методу: долго возился с чертежами в привезенном из Казани журнале, беззвучно шевелил губами, водя широким ногтем по желтым страницам; несколько дней укладывал кирпичи, то и дело сверяясь с рисунком. На казанском заводе прусского фабриканта Дизе заказал по размерам стальной бак — и поставил его точно на предназначенный крутой уступ, гладко примазал глиной. Такая печь и баню топила, и воду грела быстро, только успевай подтапливать, — загляденье, а не печь. Сам мулла-хазрэт приходил посмотреть, потом заказал для себя такую же.
Пока управлялась с делами, усталость спряталась куда-то глубоко, притаилась, скрутилась клубком — не то в затылке, не то в позвоночнике. Скоро вылезет — накроет плотной волной, собьет с ног, утопит. Но это когда еще будет. А пока: баня разогрелась — можно звать Упыриху мыться».
Гузель Яхина выросла в Казани, окончила Казанский государственный педагогический институт, факультет иностранных языков, и сценарный факультет Московской школы кино. Публиковалась в журналах «Нева», «Октябрь». Лауреат премий «Большая книга» и «Ясная Поляна».
