Моя роль мне казалась творческим провалом, и критики отзывались о ней нелестно. Но почему-то было ощущение, что я провалился не только в этой роли, но и во всем, что сделал хорошего до того. На следующий день ранним утром я зашел в гараж, занавесил дверь альпинистской стеганой курткой и сел в свою машину. Мне кажется, я просидел не менее двух часов, положив руки на руль. Это была попытка самоубийства, а не крик о помощи. Но потом я представил, как меня увидят мои родители, и не стал этого делать…
Вся моя жизнь мне стала казаться сплошной неудачей. Но, как ни странно, внешне это никак не проявлялось. Потом я узнал, что многие люди, страдающие биполярным расстройством*, внешне могут выглядеть вполне счастливыми, когда их душа пребывает в депрессии. Я на пароме перебрался в Европу и был убежден, что больше никогда не вернусь в Англию. Но в Гамбурге обнаружил, что во множестве газет пишут обо мне. Оказывается, люди волновались, думая, что я покончил с собой. Пораженный этим, я вернулся в Лондон и лег в госпиталь...
В возрасте 37 лет я впервые услышал диагноз, объяснявший и невероятные взлеты, и невероятные падения, преследовавшие меня всю мою жизнь. «Маниакальнодепрессивный психоз» – я был в ужасе. Но одновременно и был рад, что врачи наконец обнаружили причину экстремальных проявлений моих чувств и моего поведения. Психиатр посоветовал мне взять длительный отпуск. И я прилетел в Америку, где в течение многих месяцев только общался с психотерапевтом и гулял по пляжу. Мозг буравили десятки вопросов: сумасшедший ли я? Откуда взялась эта болезнь? Можно ли было ее предотвратить? Излечима ли она? И что ждет меня в будущем? Тогда-то я и понял, насколько серьезен мой диагноз. В Англии этим недугом страдают четыре миллиона человек, многие из которых кончают жизнь самоубийством.
Почему я решился сказать о своей психической болезни открыто? После того как мне поставили этот диагноз, я продолжал работать. И о своей болезни молчал. Но теперь я хочу рассказать о ней, чтобы нарисовать подлинную картину, о которой большинство людей ничего не знают.
Впервые я почувствовал, что со мной происходит что-то неладное, когда мне было лет четырнадцать. Я помню, что жил тогда какой-то особой жизнью, словно в непрерывной эйфории. Наверное, именно это и называется манией. Я отказывался играть с друзьями и часто в одиночестве «бродил» по крышам домов. Помню свои смешанные чувства – страха и превосходства над теми, кто внизу. Я был скандалистом и выскочкой, со мной невозможно было справиться. Психиатр высказывал разные предположения: подростковая депрессия, легкое депрессивное состояние, ничего серьезного, крайняя инфантильность...
Его даты
- 1957 24 августа родился в Лондоне (Великобритания).
- 1972 Исключен из нескольких частных школ за нарушение распорядка.
- 1974 Бросив колледж, сбежал из дома. Три месяца провел в тюрьме.
- 1979 Поступил в Кембридж, где изучал английскую литературу.
- 1987 Первый выпуск юмористической телепередачи Стивена Фрая и Хью Лори «Шоу Фрая и Лори».
- 1997 Сыграл главную роль в фильме «Уайльд» (реж. Брайан Гилберт).
- 1990–1993 Звездная роль в сериале «Дживс и Вустер».
- 2010 Озвучил Чеширского кота в фильме «Алиса в Стране чудес» (реж. Тим Бертон).
А потом я впервые украл. А потом – еще. Нет, я не нуждался ни в деньгах, ни в вещах, которые воровал. Испытывал ли я стыд? Полагаю, да. Но при этом, находясь в чужой комнате и пытаясь в ней отыскать какие-то совсем не мне принадлежащие вещи, я испытывал странное возбуждение. Мне казалось, что я смотрю кино, герои которого грабят квартиру. Мои нервы были на пределе, а сердце билось где-то в горле. Тогда я не занимался ни спортом, ни чем-то другим, что способно было бы дать подобный выброс адреналина. Возможно, именно его-то мне и не хватало.
Я не знаю, было ли это проявлением болезни, но и учителя, и родители (а сказать по совести – и я сам) считали мое поведение обычным юношеским протестом. Меня исключили из школы. И я начал красть кредитные карты у друзей своих родителей. Однажды я бродил по Лондону с двумя украденными кредитками в кармане, и меня переполняло ощущение свободы. Я покупал себе невероятные костюмы со стоячими воротничками и шелковые галстуки, какие носили в 20-е годы, пил коктейли в «Савойе» и «Ритце». Мысль о безнравственности того, что я делал, мне в голову не приходила. Я целиком был во власти своих маниакальных фантазий и забыл о существовании других людей. Я был центром собственной вселенной.…
Конечно, это не могло длиться долго. Несколько месяцев я ездил по стране с крадеными кредитками, а потом меня арестовали и отправили в дом предварительного заключения. Поскольку к тому времени большая часть моей жизни уже прошла в закрытых школах-пансионах, для меня в той обстановке не оказалось ничего нового, особенного. Только вместо старост и воспитателей там были тюремные надзиратели.
Я вспомнил свою первую депрессию, которую пережил примерно за полгода до той идиотской, нелепой кражи. К тому моменту моя самооценка была на нуле. Помню, какие нечеловеческие усилия мне были нужны, просто чтобы встать с дивана, дойти до холодильника... И все потому, что я ощущал себя полным ничтожеством. А еще я все время думал о смерти – о смерти вообще и о своей в частности. Тогда я впервые попытался покончить с собой – наелся таблеток. Мне было 17 лет. Таблетки вызвали рвоту, и это меня спасло. Потом подобные глубокие депрессии случались со мной еще раз пять или шесть…
Смог бы я избежать этих проблем, если бы узнал о своем заболевании раньше, еще в школе? Врачи говорят, что биполярность, резкая смена состояний эйфории и глубокой депрессии, сегодня приобрела масштабы эпидемии. И американские врачи с легкостью ставят этот диагноз детям. Но если бы мне поставили его в 16 лет, я бы с тех пор так и сидел на таблетках. И смог ли бы я тогда добиться успеха?
В течение всей моей жизни этот недуг терзал меня глубочайшими депрессиями – и одновременно служил мне мощнейшим источником творческой энергии. До сих пор я относился к нему без внимания, однако теперь не уверен, что поступал правильно. Я решился узнать, насколько серьезно мое состояние, нужно ли мне вообще лечить мою болезнь и кардинально менять жизнь.
«Безумная депрессия со Стивеном Фраем» (Stephen Fry: The Secret Life of the Manic Depressive). Реж. Росс Уилсон, BВC, 2006. Этот документальный фильм можно посмотреть на телеканале «Психология-21».
Результаты обследования, которое я прошел в Университете Кардиффа, меня буквально поразили. Профессор Ник Кредок сообщил: «Мы разработали специальную шкалу. Ноль означает полное отсутствие у вас признаков биполярности. Между 1 и 39 располагаются те, у кого был хотя бы один эпизод болезни – приступ эйфории. Между 40 и 59 – имеющие гипоманию. Выше 60 по шкале – люди, испытывающие мании в полном объеме. Я полагаю, что по нашей шкале у вас – выше 70. Вы относитесь к числу тех, у кого признаки биполярности проявляются вполне отчетливо». Мягко говоря, моя болезнь оказалась намного серьезнее, чем я думал. Потом выяснилось, что среди психиатров нет и единого подхода. Часто диагноз ставится, лишь когда проявления болезни достигают кризисной точки. Как, собственно, это произошло и со мной. Врачи советовали избегать стрессов, не перегружать себя работой и больше отдыхать. Я отнесся к этому совету серьезно. Хотя и не уверен, что именно стресс загоняет меня в маниакальное состояние или депрессию, потому что не могу вспомнить ни одного периода в своей жизни, когда бы я не испытывал стресса. Некоторые люди просто не понимают, что такое стресс. К примеру, если вы с легкостью можете провести в офисе целый день, то для меня это настоящий стресс. Один человек выдерживает, другой сходит с ума…
Гуляя тогда по пляжу, я думал и о другом способе лечения – лекарстве на основе лития. Это стандартное средство, которое прописывают семи из десяти страдающих биполярностью. Но оно имеет побочное действие: постепенно лишает человека чувств. Хотя врачи уверяют, что это не так и в зомби превращает скорее сама болезнь… С того момента как одиннадцать лет назад мне поставили диагноз, я не принимал лекарств. И сегодня сомневаюсь, что это правильно. Практически все мои «коллеги» из тех, с кем я разговаривал о нашей болезни, признают, что лекарства им помогают или когда-то помогли. Но меня пугает то, что впоследствии отказаться от них будет невозможно.
«Я СПРАШИВАЛ: ЕСЛИ БЫ МОЖНО БЫЛО ИЗБАВИТЬСЯ ОТ БОЛЕЗНИ, НАЖАВ НА КАКУЮ-НИБУДЬ КНОПКУ, ВЫ БЫ ЭТО СДЕЛАЛИ? И МНОГИЕ ОТВЕТИЛИ: НЕТ»
Я очень удивился, узнав, что врачи до сих пор используют и электрошок. Причем тем, кто в глубокой депрессии, он помогает лучше, чем любое из известных сегодня лекарств. Об этом рассказал мне «электрический мальчик» Энди Берман, которому такое лечение помогло выжить**. В юности он прошел все возможные круги экстрима: был стриптизером, проституткой, наркоманом. Но после электрошока Энди стал успешным бизнесменом и помогает таким больным, как я. Он рассказал мне, что примерно 20% людей с биполярностью кончают жизнь самоубийством, 40% неспособны на самостоятельную жизнь и вынуждены жить с родителями... Но 20% каким-то образом стабилизируются, выздоравливают и добиваются огромных успехов! И это удивляет меня больше всего.
Моя болезнь останется со мной до конца моих дней. Осознать это очень тяжело. По словам психотерапевта, мы можем уменьшить количество приступов и сделать их менее тяжелыми. Но я по-прежнему не могу согласиться жить на лекарствах. Понимаю, что так, как раньше, я жить уже не смогу. Но в то же время я люблю свой недуг: маниакальное состояние приносит мне невероятное наслаждение, придает моей жизни вкус авантюры. Я даже думаю, что лучшее во мне сформировалось именно в результате невероятных перепадов настроения. Работая над этим фильмом, я расспрашивал других, тех, кто тоже страдает биполярностью, о том, как они решают это противоречие. Я спрашивал: если бы можно было избавиться от болезни, нажав на какую-нибудь кнопку, вы бы сделали это? И многие ответили: нет.
А что выбрал бы я? Пожалуй, я тоже не стал бы нажимать эту кнопку, чтобы вернуться к нормальной жизни. Ни за какие сокровища мира».
* Другое название маниакально-депрессивного психоза. Врачи также используют термин «циклофрения».
** Подробнее см. на сайте Энди Бермана – www.electroboy.com
Владимир Чубаровский, психиатр: «Когда невозможно победить болезнь, в наших силах научиться с ней жить»
Psychologies: Способен ли стресс нашей жизни вызвать биполярное расстройство?
Владимир Чубаровский: У здорового человека – нет. Заболевают те, у кого есть к этому физиологическая предрасположенность. Причины этого заболевания – биологические, они внутри человека, а не привносятся извне. Но каковы они, до конца не известно. Существенную роль здесь играет генетика. Даже при двух больных родителях ребенок не обязательно наследует склонность к болезни. И ни компьютерная томография, ни генетический анализ не помогают понять, как она возникает.
Как бы вы ответили на вопрос, который мучает Стивена Фрая: «Сумасшедший ли я»?
В. Ч.: «Сумасшествие» – термин бытовой, это не медицинский диагноз. Каждый из нас хотя бы раз в жизни бывает сумасшедшим, то есть совершает неадекватные поступки… Биполярное расстройство заболевший человек переживает так же, как, например, тот, кто страдает бронхиальной астмой: бывают обострения, бывают долгие светлые промежутки. Между приступами человек абсолютно здоров, и болезнь не меняет его личность.
Когда впервые проявляется биполярное расстройство?
В. Ч.: Чаще всего в подростковом возрасте. В это время организм, перестраиваясь, переживает максимальное напряжение. Где тонко – там и рвется… Поведение подростков всегда кажется взрослым неадекватным. Вопрос лишь в том, что считать нормой. Например, старшеклассница дала пощечину министру образования. Это норма или патология? С точки зрения формальной психиатрии патология – это несоциализированное поведение. Например, Гаврош – герой Французской революции с точки зрения писателя Виктора Гюго. А с точки зрения психиатрии он тяжелый истерик, который бегает, танцует и поет под пулями… Мы все очень разные, и то, что, скажем, для ослика Иа-Иа легкое оживление, для Винни-Пуха – глубокая депрессия. Их нельзя мерить по одной шкале.
Возможно ли контролировать развитие этой болезни?
В. Ч.: Лишь в определенной степени. Но когда нельзя победить болезнь, можно изменить отношение к своему страданию. Именно так ведет себя и Стивен Фрай. Он учится жить с душевным страданием. Нельзя предотвратить приступ, как нельзя остановить повышение температуры или покраснение кожи. Но большую часть времени человек может контролировать себя сам, ведь он предчувствует смены периодов депрессии и подъема настроения. В такие моменты можно, обратившись к врачу, увеличить дозировку лекарства: это сгладит приступ. К несчастью, в России исторически сложилось настороженное отношение к психиатрии. Многие просто боятся обращаться к психиатру. И кроме того, общество нетерпимо к душевнобольным. Поэтому любой психиатрический диагноз многие воспринимают как социальную катастрофу.
Насколько вообще мы можем управлять своим психическим здоровьем?
В. Ч.: Волевые люди сами регулируют его – это вопрос внутренней культуры. Но в России нет традиции быть внимательным к себе: мы редко следим за своими чувствами, памятью, реакциями, за тем, как мы мыслим... Самонаблюдение, рефлексия – мы не приучаем к этому своих детей. Душа для многих – нечто вроде священной коровы, явление из религиозно-мистических сфер. В результате отношения с самими собой у нас весьма наивны. Заболев, человек зачастую остается один на один со своим страданием. И переживает это очень сложно. Например, закрывается в гараже, садится в машину и, как Стивен Фрай, размышляет: быть или не быть?..
Может быть, чтобы стать ближе к себе, нам стоит обратиться к медитации?
Подготовила Алина Хараз
