Привычный конфликт поколений в непривычных обстоятельствах: рецензия на фильм «Снегирь»

Два студента мореходного училища, Макс и Никитос (Олег Савостюк и Макар Хлебников), приходят стажерами на рыболовецкий траулер «Снегирь». Ржавое судно, морально устаревшее, как и его команда, выходит в рейс.

Молодые «асисяи», как их называют старшие, — обуза для боцмана, капитана и всего мужского коллектива «Снегиря». Но делать нечего — приходится их принять и чему-то обучить. Ответственным назначен Гена (Александр Робак), отец двух дочерей подросткового возраста. Только вот он не понимает даже собственных детей и с помощью парней пытается выяснить, что надо этому поколению, далекому от всего, чем живет Гена и его окружение.

Молодые выглядят неприспособленными к труду и «безрукими», старшие — опытными в своей профессии, но окостеневшими и неспособными к рефлексии. В то время как один из стажеров подстраивается под суровый мужской коллектив, второй не вписывается в него — и становится объектом травли, дедовщины. Но этому посвящена лишь первая половина фильма. Дальше будет самая зрелищная часть драмы: ужасающий десятибалльный шторм и безбашенный героизм. Оторваться невозможно, мы смотрим глубоко психологический блокбастер.

Отцы и дети

Перед нами — конфликт отцов и детей, классическая ситуация, обостренная чрезвычайными обстоятельствами. Старшие — «заржавевшие» душой, живущие в рамках привычной жизни и работы (в которую хоть какое-то живое начало вносит, например, шторм), равнодушно или с раздражением смотрят на «неприспособленных» к жизни молодых. Они давно приняли эту жизнь такой, какая она есть. Молодым же действительно не хватает опыта, зато они способны посмотреть критически и на быт судна, и на привычки его обитателей.

Для понимания конфликта важно учесть следующее: в фильме сталкиваются два разных поколения: «перестроечники» и «зумеры». Кто это?

Поколение X

«Отцы», поколение X, застало времена СССР, успело впитать идеи советского уклада и идеологии, а затем пережило глобальные события: перестройку, дефолты и экономический кризис, развал Союза, путч, «лихие 90-е» и становление новой России. Такие встряски не могли не повлиять на менталитет людей. Несмотря на то что все осмысливают произошедшее по-разному, имеют разные оценки происходившего и разный опыт, они принадлежат к одному поколению. И на «Снегире» мы встречаем ярких его представителей.

В отличие от собственных родителей, «перестроечники» работают не ради светлого будущего, а для себя и своего блага. У них большой жизненный опыт и умение решать разные бытовые задачи «с помощью кувалды и известной матери». У них бывают депрессии, но ни о какой психотерапии они и слушать не стали бы. Привычный способ справляться со всем — алкоголь. Они психически неустойчивы, но живучи и готовы рисковать. Они помнят времена дефицита и пустых полок — и гордятся тем, что могут обеспечить своим детям сытую жизнь, шмотки и гаджеты.

«Перестроечники» не подвергают сомнению свой опыт и правильность жизненных ценностей и ждут от молодого поколения (особенно если его представители пришли к ним в роли учеников), что те будут уважать их авторитет и безоценочно перенимать опыт. «У нас это не было — и вы обойдетесь», «нам было сложно — и вы потерпите», «пороть вас некому» и прочие всем знакомые выражения как раз из их лексикона.

Умножим эту зарисовку поколения на суровую физическую работу в закрытом мужском коллективе и получим подуставших от жизни героев, давно растерявших все идеалы, максимально далеких от рефлексии, погружения в душевные тонкости, разговоров о самореализации и всего подобного. Правда, проблески чего-то вроде отцовского чувства по отношению к юным стажерам мелькают в Гене — но и он предпочитает присоединиться к «коллективному разуму», не растрачивая ресурсы на разбирательства и решение конфликта.

Поколение Z

С «перестроечниками» сталкиваются два «зумера» — представители «цифрового» поколения. У них клиповое мышление, они могут пропускать через себя потоки информации и не очень способны запоминать важное из нее.

Они индивидуалисты. Зрелый возраст для них не причина, чтобы уважать человека, как и простое «так положено» не причина для соблюдения не переосмысленных ими правил. Они амбициозны и хотят интересную работу, в которой есть мотивация и возможность реализовать себя, готовы перепробовать разное в поисках этой реализации. Большинство из них не умеет приготовить яичницу, зато настроит новый гаджет и закажет яичницу с доставкой туда, куда только будет готов приехать курьер.

Да, 18-летние «асисяи» не знают, как чистить рыбу, и проводят в одном на всех душе слишком много времени, заставляя других ждать. Они не запомнили с одного раза все инструкции, выданные ими нехотя и скороговоркой на «отвали». Но кто из этих людей на самом деле психологически взрослый — большой вопрос. Старшие, которые должны были нести ответственность за молодых и за безопасность рейса, оказались категорически не способны это делать. Оказывается, «отцы» не умнее, не честнее, не ответственнее.

«Конфликт отцов и детей — это не примета русских или нашего времени. Это было и будет всегда»

Борис Хлебников — режиссер

«На этой посудине нет ни одного состоявшегося человека. Они все, в принципе, в той или иной степени как-то устроены в этой жизни, но… так себе. Тем не менее пытаются навязать стажерам опыт поколения. То есть, кем бы ты ни был — неудачником, злым и оскотинившимся человеком, ты все равно будешь говорить своим детям: «А вот я в твое время…»

Взрослые на корабле все разные, я их всех очень люблю. Когда мы с Наталией Мещаниновой писали этих героев, то по-своему всех их узнавали в своих знакомых, приятелях, друзьях, родственниках, всегда говорили о каких-то референсах из жизни. При всем этом перед нами люди, не осознающие конечности жизни — а ведь именно это нас отделяет от животных. Люди сначала не думают, что умрут, потом осознают это и приходят к размышлениям о том, зачем мы живем, для чего это все. Но герои фильма максимально далеки (кроме, пожалуй, Гены) от подобных раздумий.

Опасность, возможность гибели для них — это такой кураж, азарт, что угодно. Близость смерти не дает им мыслей о смысле жизни. Не дает осознания, что ты что-то не так делаешь. Эта цепочка там потеряна. И вот они оказываются в роли учеников для 18-летних ребят, которые родились уже с гаджетами в руках и ищут не работы, а самореализации.

Я читал критику, где писали про стажеров: «Какое бессмысленное поколение, оно не знает, что им делать. Никита (один из молодых героев) ничего не понимает и мешает этой команде, которая зарабатывает нелегким трудом свои деньги». И если Гена проецирует на стажеров свое отношение к дочерям (непонимание этого поколения и возникающий из-за него страх), то Юрец — просто пожилой профессиональный абьюзер, причем дико инфантильный. А всем другим вообще пофиг на все.

Это удивительная штука. Садизм очень сладок. Только-только ты понял, что человек на это ведется, и ты с упоением причиняешь ему боль…

«Снегиря» смотрят очень по-разному. Кто-то влюблен в Гену, Деда и прочих, Юрик для них — классный и смешной. И их подвиг вызывает восторг. Я их тоже люблю: это часть меня, часть моих впечатлений от людей. Но это все глобально страшно.

Я против того, чтобы считать этот конфликт сегодняшним событием. Это было и будет всегда. Это не примета русских или нашего времени. Молодые бунтари — те, кто пробивает систему, идет против, могут оказать этому ржавому миру сопротивление. Могут действовать по-своему, идти вперед, а потом стать примерно такими же. Им тоже захочется оправдать свою жизнь, показаться классными, крутыми, учителями. Это никогда никуда не уйдет.