Стойкость
«Молочник» Анны Бёрнс
Новый роман победителя «Букера» Анны Бёрнс русскоязычная критика будто бы обходит стороной, иногда отделываясь ярлыком #MeToo-литературы. Да, сталкинг и домогательства — одна из ключевых тем книги, но не единственная ее ценность. «Молочника» хочется поставить на одну полку рядом с изданиями Вирджинии Вульф, Генриха Бёлля или Герты Мюллер, настолько он близок им по атмосфере и масштабу дарования автора.
Это многослойный текст, смешной и жуткий, способный в одном абзаце терзать до слез, а в следующем пустить живительный ток иронии. Написан он завораживающим потоком сознания, полным игры слов и забавных, нарочито анахронических пассажей.
Неназванную героиню-рассказчицу, 18-летнюю девушку, живущую, видимо, в Северной Ирландии во времена конфликта, преследует влиятельный в кругах повстанцев человек, которого все называют Молочник (на деле у него просто фамилия такая — Milkman). Физически Молочник героиню не трогает, даже в глаза смотрит всего пару раз, но при этом дает понять, что все о ней знает, а после угрожает убить ее «наверного» бойфренда.
Что же делать, когда оказался в таком обществе? Добиваться огласки, причем самой широкой
Казалось бы, нужно идти жаловаться, вот только рассказчица живет в максимально архаичной, патриархально-католической среде. Логика здесь извращенно простая: если ты кому-то нравишься, это твоя вина. Тем более когда домогается едва ли не герой, а тебе 18, ты любишь старые книги и в глазах родственников немного не от мира сего. Шансов на поддержку не остается, напротив, саму рассказчицу абсурдно обвиняют, что она соблазняет женатого Молочника.
Тот факт, что слухи причиняют еще больше проблем, чем преследователь, — важнейшая деталь романа, ведь сталкинг растет из нездоровой культуры общества. В нем мужчин с детства приучают «завоевывать» и «покорять» в романтических отношениях, словно любовь — особый вид конфликта (неслучайно конфликтов в романе так много на разных уровнях). А женщинам назначено быть пассивными участницами и принимать все как должное.
Дело не конкретно в Ирландии 60-х — поменять имена и детали, и с легкостью получим городок где-нибудь на юге современной России. Что же делать, когда оказался в таком обществе? Добиваться огласки, причем самой широкой. Искать защиты и действовать вопреки сталкерам, даже если кажется, что все пугающе равнодушны. Вести, подобно стойкой героине, тихую, но упорную войну с безразличием. Потому что хотя бы одно исключение из этого «все» может оказаться спасительной нитью.
Перевод с английского Григория Крылова. Эксмо, 416 с.
Дебют
«Ева» Любови Бариновой
Многие считают, что литературное мастерство лучше осваивать в зрелом возрасте. Дебют Любови Бариновой как раз такой пример. Сначала были полиграфический институт, работа редактором, семья, дети… До художественных текстов руки дошли не сразу. Свой дебютный роман «Ева» она создавала прямо на писательских курсах. Писала долго. Зато им сразу заинтересовалось солидное издательство, а права на экранизацию еще до выхода книги купили кинопродюсеры, что большая редкость даже для маститых авторов.
В чем секрет? «Ева» — феномен в российском книжном мире, одновременно и остросюжетный роман с мощной интригой, заставляющей вспомнить истории Дюма, и глубокая психологическая проза. Затягивающая история человека по имени Герман, который мстит за любимую сестру и решается похитить дочь обидчиков, но со временем искренне к ней привязывается.
Бессмысленно лечить скорбь местью и разрушением, куда реальнее — любовью и созиданием
Триллер здесь на поверхности; по сути же, автор исследует, как зло порождает зло — с погружением в детские травмы героя, его сложные отношения с родственниками и болезненную зависимость от сестры.
Язык экспрессивен, местами перенасыщен образами, эпитетами, что подчеркивает отчаяние Германа. У него не сразу получится осознать: бессмысленно лечить скорбь местью и разрушением, куда реальнее — любовью и созиданием. Яркий дебют всегда заставляет опасаться «синдрома второго романа», когда автор тщетно пытается повторить успех, но та уверенность, которая чувствуется в тексте, меня обнадеживает: мы услышим имя Бариновой не раз, и не только по поводу «Евы».
«Ева», Любовь Баринова. АСТ. Редакция Елены Шубиной, 320 с.
Семья
«Три этажа» Эшколь Нево
Первый этаж: отец семейства Арнон, чье стремление защитить дочку от мнимых посягательств соседа доводит его до нелепой измены жене. Второй этаж: Ханни, которая сидит дома с детьми и переживает разлад в отношениях с мужем, пропадающим в командировках. Третий: судья на пенсии Двора, она пытается выяснить, виноват ли сын в преступлении.
Каждый испытывает острую необходимость быть нужным близкому, но сомневается в том, что его ценят. Сомнения доводят до ревности, вынуждают замыкаться в себе и делать ошибки в поисках чужого признания. Но Эшколь Нево верит, что диалог случится. А иначе эти истории, рассказанные самими героями, не звучали бы так тепло и доверительно.
Перевод с иврита Галины Сегаль. Синдбад, 320 с.
Праздник
Сборник «Счастье. Двадцать семь неожиданных признаний»
Счастлив тот, кто умеет ценить реальность, — подобный вывод напрашивается из сюжетно и стилистически пестрого сборника. Каждый из авторов вспоминает что-то свое, конкретное и незначительное для прочих: Катя Робей — коробку фломастеров, Мария Галина — заснеженные горы, Татьяна Толстая — первую сумбурную поездку за границу. Но даже в самых непохожих рассказах прячется общий знаменатель: открытие незаметной прежде светлой стороны жизни. Праздника, который с тобой даже в удручающие моменты.
Яркий пример — эссе Льва Рубинштейна, когда после ужасного дня в поликлинике мама вдруг говорит сыну: «А сейчас мы пойдем и купим торт!» Дело не в обстоятельствах, дело в том, что мы хотим видеть и чувствовать.
Время, 224 с.
