СОХРАНИТЬ СВОЮ ПАМЯТЬ
«Полиция памяти» Ёко Огавы
Книги как люди: одни становятся нам друзьями, а другие — случайными прохожими. Роман японской писательницы Ёко Огавы «Полиция памяти» напоминает близкого родственника. Брата или сестру, кого-то, с кем мы чувствуем связь даже после расставания. Почему? Отчасти дело в языке. Лаконичный, тяготеющий к простым описаниям, местами похожий на стихотворения хокку, он гипнотизирует.
Но главное, пожалуй, в самой истории: молодая писательница живет в стране, где время от времени что-то безвозвратно исчезает, прежде всего из памяти. Вчера люди пользовались духами, а сегодня уже никто не понимает, что это.
Когда-то моряки рыбачили на судах, но в один день пропало мореплавание, и теперь пустуют даже прибрежные воды. Если в реальности остаются забытые объекты, их уничтожают. За этим следит Тайная Полиция, которая еще и разыскивает тех, кто вопреки всеобщему порядку помнит о пропавших вещах.
Таким человеком оказывается друг и редактор писательницы, и она прячет его у себя дома, рискуя попасть в застенки Тайной Полиции как соучастница. А вещи продолжают исчезать, и узнать их заново писательница не в силах, как ни старается помочь ей в этом редактор.
Антиутопия? Формально да, но нет здесь ни попытки напугать, ни социальных конфликтов. Полиция памяти — лирическая притча о противостоянии человека и времени. В течение нашей жизни многое исчезает, случайно ломается сим-карта с номерами старых друзей, теряется при переезде любимый с детства зимний шарф.
И такие потери бывают болезненными. Память о том, что дорого, поддерживает нас, позволяет не потеряться, сохранить свою целостность. Проще говоря, остаться собой. И Полиция памяти — о людях, которые пытаются остаться собой вопреки агрессивному потоку времени, выбивающему из них знания о себе и о мире.
«Полиция памяти» Ёко Огавы, Перевод с японского Дмитрия Коваленина Поляндрия, 351 с., 592 руб.
ПРИЗВАНИЕ
«Человек из красного дерева» Андрея Рубанова
Убит коллекционер средневековых статуй. Рассследовать дело помогает мастер резьбы по дереву Антип Ильин. Он и сам создает деревянные скульптуры, но скрывает свой дар и свое фантастическое прошлое: древние реликвии могут заинтересовать разные силы вплоть до агрессивных религиозных культов.
Но какой смысл заниматься тем, о чем никто никогда не узнает? Антипа раздирают противоречивые чувства: желание все бросить и тяга к делу, которое он ощущает как предназначение.
Остросюжетное повествование проводит нас через расследование и семейную драму, чтобы мы вместе с героем убедились: в творчестве процесс важнее результата, а собственное восприятие — мнения окружающих.
Редакция Елены Шубиной, 512 с., 726 руб.
РЕВНОСТЬ
«Любовь в тягость» Элены Ферранте
Это ранний роман, и в нем Элена Ферранте значительно смелее исследует интимную сторону отношений мужчины и женщины, чем в популярном Неаполитанском квартете. Художница Делия пытается понять, почему ее жизнерадостная мать покончила с собой.
Она вспоминает детство, где каждый по-своему старался подчинить себе близкого. Отец контролировал жену, подозревая измену. Ее новый кавалер тоже был по-своему жесток.
После развода родителей Делия не хотела, чтобы внимание матери досталось кому-то еще, и до сих пор примеряет на себя ее образ. Как справиться с желанием целиком присвоить себе кого-то?
Пер. с итальянского Ольги Поляк. Corpus, 224 с., 581 руб.
ДЕБЮТ
«Инверсия Господа моего» Владислава Городецкого
Среди ровесников двадцатисемилетнего Владислава Городецкого не очень модно быть прозаиком. И сам он воспринимает литературу без пафоса, заявляя, что дело писателя прежде всего — интересно и умно скрасить досуг.
Но его дебютный сборник Инверсия Господа моего трудно назвать развлекательным. Он о том, как цифровая эра способна изменить духовную сферу общества и отдельного человека. Что становится добром, а что — злом? Кого спрашивают о смысле жизни, когда остальное спрашивают у Гугла?
Эффектные эксперименты с формой, где история может выглядеть расшифровкой видеотрансляции или сочинением нейросети, соседствуют с изображением последствий нерешенных социокультурных вопросов.
Одинокие инфантильные взрослые, доходящие до кровопролития дети, будни вебкам-моделей и новые секты — Владислав Городецкий принципиально не сглаживает острые углы и признается, что из-за натурализма его рассказы иногда отказывались брать журналы.
За четыре года случались редкие публикации, но их заметили, когда рассказов уже хватало на книгу. Сборник еще в рукописи был номинирован на «Национальный бестселлер», а затем издан.
К счастью, Владислав Городецкий продолжает экспериментировать и не стремится остаться на слуху благодаря одной удачной теме, и значит, у него есть шанс избежать синдрома завышенных ожиданий.
Городец-Флюид, 192 с., 458 руб.
