Отец-инженер. Детский сад. Школа. Курил с семи лет. Собирал окурки на улице и воровал деньги на сигареты. Стройки. Рощи... Часто семья разыскивала меня после уроков по всему району. «Все дети как дети — почему с тобой вечно что-то не так?! — кричал отец. — Почему?!» Я не знал ответа. В первом классе я записался на плавание в бассейн, а потом меня взяли в Школу олимпийского резерва. В 7 утра — первая тренировка, мы проплывали по 4-8 километров. После этого «сухие» тренировки, завтрак, школа — и снова на тренировку. Четыре года прожил без сигарет, но потом опять закурил и вдобавок почувствовал навязчивое желание пробовать новые вещества — сродни одержимости, мании.
Слово «захотел» здесь неуместно, ведь оно подразумевает выбор: «хочу, но не могу», «хочу, но не буду». А у зависимого нет выбора. И спорт не служит ни профилактикой зависимости, ни тем более методом лечения. В 13 лет я попробовал снотворные, транквилизаторы, гашиш и даже эфир, который я воровал на уроках физики. Приходя домой к одноклассникам, я под любым предлогом залезал в аптечку: искал препараты, которые изменяли сознание, настроение, поведение.
Откуда взялось это желание у ребенка, никогда не пробовавшего наркотики? Думаю, дело в нарушенном (по разным причинам) гормональном балансе, дефиците нейромедиаторов, которые отвечают за счастье и удовлетворение, — серотонина, дофамина и эндорфина. С детства я испытывал постоянную эмоциональную боль, беспокойство, раздражение, неудовлетворенность. Организм требовал недостающих веществ.
Я не хотел стать наркоманом. Я хотел быть счастливым и увидел такой путь
В 1990 году я поступил в медицинский университет и тогда же впервые попробовал тяжелые наркотики. На смену тягомотно-серо-пустому ощущению в области груди моментально пришло чувство легкости. Естественно, я не хотел стать наркоманом. Я хотел быть счастливым и увидел такой путь. Эта страсть продолжалась десятилетия... Я уважал отца и любил маму, но мои семейные ценности постепенно разрушались. При этом я продолжал заниматься спортом. Учеба, социальная жизнь — все это не давало быстро скатиться вниз.
Мама руководила крупными клиниками в нашем городе. Она видела, что происходит что-то непонятное, и догадалась, что я употребляю наркотики. Привела меня на консультацию к лучшему психиатру — безрезультатно. Для меня та жизнь, которую я вел, была единственно возможной: подъезды, наркотики, подвалы. Каким-то чудом учился. Каким-то чудом женился. И, естественно, развелся. «Я не буду рожать от наркомана» — эти слова первой по-настоящему близкой для меня женщины как бритвой вырезали кусок сердца...
Так продолжалось 7 лет, до того момента, пока в моей жизни не появился героин. И он меня размазал, превратил в раба. Мама делала все, чтобы меня спасти. Врачи-наркологи, отчитки от бесов, поездки к святым мощам, военные госпитали, отделения искусственной почки... И рыдания мамы у моей кровати.
В 1999 году я впервые прошел курс лечения по американской программе в новом реабилитационном центре, потом еще в двух. В перерывах жил в православных монастырях, старался выполнять все предписания. На время останавливался и снова срывался.
Навязчивые мысли полностью лишили воли и ощущения свободы
Становилось все хуже. Но тихий внутренний голос говорил, что я не для того пришел в мир, чтобы дырявить вены и приносить страдания близким. Слезы матери, потерянные возможности, презрение жены — я чувствовал, что все должно быть не так. Я хотел открыто смотреть людям в глаза, хотел помогать другим, достичь в этом успеха и четко осознавал, что так его добиться невозможно. Эйфорию, вызванную наркотиками, быстро сменяли абстиненции и мучительные ломки. Навязчивые мысли — где и как достать новую дозу — полностью лишили меня воли и ощущения свободы.
Перелом в жизни произошел в 2000 году, когда мама перестала меня спасать, сказала: «Я ничем тебе, дорогой сынок, больше помочь не могу. Это твоя жизнь, и если суждено тебе погибнуть так — значит, суждено. Я буду молиться».
Когда я остался один на один с этой жизнью, понял, что не готов умирать
Я ведь знал путь к выздоровлению — однажды между срывами я попал на обучение к американским специалистам: они привезли в Россию программу реабилитации полностью разрушенных наркоманов, которых нужно заново учить жить, думать... Я увидел, что она может сработать в сочетании с другой — 12-шаговой программой, которая многим помогла изменить мышление.
К тому моменту я был уже дипломированным психиатром и в 2001 году открыл под Санкт-Петербургом свой первый реабилитационный центр. Самые тяжелые наркоманы начинали у нас выздоравливать. Но у меня самого тогда был небольшой срок чистоты, не хватало знаний и опыта. И я опять стал употреблять, пришел в тяжелейшее состояние, покинул центр, разрушив свою карьеру.
Понадобилось еще два с половиной года, чтобы пройти все этапы принятия ситуации: отрицание, гнев, торг, грусть — и достичь самого дна. Я ощутил всю безнадежность своего состояния. Стоял, смотрел на себя в зеркало, плакал и понимал: наркотики сильнее меня и, скорее всего, я погибну. Это был момент истины. Только когда я признал, что в одиночку не справлюсь, то почувствовал, что готов обратиться за помощью и делать все, что скажут, не торгуясь.
Пока я не сделал выздоровление приоритетом, ничего не получалось
Я приехал в Москву, посещал группы поддержки для зависимых и тренинги личностного роста, соблюдал режим дня, правильного питания и физических нагрузок, занимался с психотерапевтом и выполнял все его рекомендации — словом, цеплялся за любые возможности наладить жизнь. Параллельно я работал менеджером в реабилитационном центре. Через год я стал замглавврача, потом открыл там программу длительной реабилитации, а позже, с партнерами, и свой центр с аналогичной программой. Ребята, которые прошли у нас лечение, свободны от зависимости, у них появилась работа, семьи.
За 16 лет я ни разу не сорвался. Я основатель и стратегический директор сети реабилитационных центров по России. Мы лучшие друзья с мамой, часто созваниваемся. У меня есть любимая, мы вместе путешествуем и занимаемся духовными практиками.
Анализируя свой опыт, я понял: пока я не сделал выздоровление приоритетом, ничего не получалось. Я живу в сегодняшнем дне. Один день, каким бы тяжелым он ни был, можно вытерпеть без наркотиков, я точно знаю! Еще одно условие — создание своей «группы поддержки» из тех, кто сам завязал с наркотиками, и тех, кому я мог доверять. И, наконец, связь с высшими силами. Каждый день я молюсь, медитирую, занимаюсь йогой. У меня в душе мир.
Подробнее о программе реабилитации на .
