«Я делаю счастливыми кошек и людей»

Мы в семье шутим: лучше одной только две или три кошки, но девять — это уже граничит с психическим расстройством. У нас как раз девять. А начиналось все с одной абиссинской: когда у нас появилась квартира, эта кошка вошла туда первой!

Второй кот, тоже абиссинец, нашел нас так: знакомая заводчица этой породы продала котенка, но вскоре владелец вернул его, требуя деньги назад. Ей негде было держать котика, которому к тому же было необходимо лечение. Поэтому она позвонила мне: возьмешься? Кота, похоже, держали на привязи, даже трахея была повреждена. Мы с мужем его выходили, и он остался с нами.

А через некоторое время подруга нашла в лифте коробку с шестью котятами. Она каждый день на работе, заниматься ими некогда, но жалко их, маленькие, слабые.

Мы с мужем забрали и их тоже выкормили — пипеткой. Когда они окрепли, начали искать им хозяев. Один из этих шестерых оказался с характером: за ним четырежды приезжали, и каждый раз он прятался, а если не мог, то свешивал голову набок и пускал слюнку, приобретая дурацкий вид. Претенденты, глядя на это, от него отказывались.

Но однажды к нам пришла за питомцем удивительная девушка, творческая, «вся такая внезапная», как героиня фильма «Покровские ворота». И наш котенок к ней тут же бросился. Сам выбрал себе хозяйку. Думаю, что кошки чуют про нас что-то такое, чего мы и сами не всегда о себе знаем.

С мужем Славой мы вместе 15 лет, и у нас полное единодушие. По-моему, это и есть настоящая семья: мы поддерживаем друг друга во всем или, по крайней мере, можем убедительно объяснить, почему то или это делать не стоит.

Никаких аргументов из серии «просто я так сказал» или «не разрешаю» у нас быть не может. Есть стереотип: если женщина спасает кошек, то она старая дева. А у меня такая семья, что сама себе завидую — с одного взгляда понимаем друг друга.

И так каждый раз: видим раненое, обессилевшее или просто брошенное животное, переглядываемся с мужем — и берем. И нет сомнений, «могу или не могу».

Взялись — значит, можем, хотя живем мы на зарплату мужа — я сейчас не работаю. Будем их выращивать. И лечить, потому что желающих завести здоровое и самостоятельное животное больше.

Мы со Славой всегда хотели кошек. У него в детстве были собаки, а кошек мама не разрешала, говорила, вырастешь, тогда и заводи. У меня были и кошки, и собаки, но все они однажды исчезали. Это я сейчас понимаю куда. Вероятно, маме надоедало за ними ухаживать, и они, скорее всего, отправлялись на улицу.

В детстве я зачитывалась «Иллюстрированной жизнью животных» Альфреда Брема, «Лесной газетой» Виталия Бианки. И конечно, «Белым Бимом» Гавриила Троепольского. Я смотрю на мир глазами животных, точнее, через призму отношения к ним.

По тому, как обходится человек с беззащитными существами, я сужу, можно ли иметь с ним дело. Благодаря моим кошкам я узнаю многое про людей, и не всегда это знание радостное. Например, одна кошка появилась у меня, когда умерла ее старая хозяйка. Квартиру внуки охотно взяли, а кошка — лишняя, отдали мне.

Или вот принесли котика, которого родители купили в подарок сыну. Они ждали, что тот будет за ним ухаживать. Ребенку надоело, а родителям некогда. Я надеюсь, что рано или поздно в России примут закон об ответственности за животных: чтобы они не попадали в руки тех, кто не способен за ними ухаживать.

Муж и 12-летняя дочь, друзья, братья и сестры меня поддерживают. Упрекают обычно незнакомые: «Нет бы помогала спасать детей, а то кошки!» Есть те, кто хочет делать добро чужими руками: шлют фотографии уличного кота — «Возьмите, вы же обязаны!»

Но мне эти пересуды неважны. Я думаю так: могу помочь? Значит, надо это делать. Иногда я, словно мать грудных детей, просыпаюсь несколько раз за ночь, чтобы покормить котят, сделать перевязки, поставить капельницу.

Но я счастлива — я занимаюсь любимым делом. И радуюсь, когда вижу результат: вот мой питомец, еще вчера балансировавший на грани жизни и смерти, начинает есть сам, а не из пипетки. Вот кошка с ампутированной лапкой научилась ходить на оставшихся трех.

Я не выбираю тех, кто поздоровей, всем даю шанс. Хотя и распознаю каким-то чутьем, что вот этот котенок будет держаться зубами за жизнь, а тот нет. И находятся ветеринары, которые помогают мне безвозмездно («Пусть это будет мой вклад в доброе дело»).

А недавно стали предлагать материальную помощь — френды из соцсетей, знакомые знакомых, соседи. Я сначала отказывалась, а потом подумала: раз хотят помочь, почему нет? За лекарства и корм ведь нужно платить.

Каждого из своих 140 «клиентов» я помню. Когда звонят по объявлению, всех потенциальных хозяев допрашиваю с пристрастием: были ли у них животные раньше и что с ними стало. Если выясняется, что те падали из окон или терялись, таким кандидатам моих котов не видать.

Сетка на окнах, согласие на стерилизацию животного, ответственность — обязательные условия. Я не для того их выхаживала, чтобы они падали с высоты.

И я против того, чтобы животных выпускали гулять на улицу, потому что там они снова подвергнутся опасности, от которой я их однажды уберегла. Все наши «кошки на выданье» привиты и стерилизованы: не хочу, чтобы новые хозяева мучились потом, пытаясь пристроить котят.

Уже по первым минутам телефонного разговора я понимаю, каков мой собеседник, можно ли ему доверить питомца. Что-то есть в интонациях, в словах… Тот, кто готов полюбить и приручить кота, не спросит развязно: «Ну что там ваш котяра?» — и не станет выспрашивать, а не линяет ли он.

После устройства животных в семью я отслеживаю недели две-три, прижились ли они там, помогаю советом. Только один раз мне вернули сложного «приемыша»: молодые ребята очень старались, но они весь день на работе, а кот без них скучал и разносил квартиру. Мы с мужем подыскали ему другой дом.

Я постоянно получаю весточки от владельцев: «Вот мы на даче» — и следом «семейное» фото. Или «Спасибо, с появлением кота в наш дом вернулось счастье». Или «Посмотрели на вас и взяли с улицы кошку, уже не страшно, раз у вас получается».

Вот ради таких фотографий и сообщений я продолжаю лечить и пристраивать зверей. Я вижу счастливых котов и людей — в этом смысл того, что я делаю.