В общем, я бью свою девушку. В большинстве ситуаций на фоне ревности или когда она доводит меня до кипения и не идет на уступки. Она считает, что всегда права.
Марк, 21 год
Марк, добрый день. Ваше письмо без запроса. Представьте себе, что в этот момент я храню безмолвие, чтобы понять, о чем оно на самом деле. Со своей стороны, я понимаю, что ситуация процесса написания может быть разной. И не видя вас в тот момент, когда вы его пишете, я не могу быть уверенной, что мои предположения не сломаются об обстоятельства, которых я не чувствую через текст. Но давайте попробуем разобраться.
Что произошло в реальности: вы написали письмо в психологический журнал с миллионной аудиторией. Содержание письма примерно такое: «Я бью человека». Для меня встает вопрос: о чем на самом деле это письмо? Ответ, скорее всего, кроется в поле того, что не было высказано, но подразумевалось. Ситуация очень похожа на какой-то детский маневр: «мама, дай мне оценку»… или «папа, дай мне оценку». А чем оценка поможет делу?
Это как-то остановит вашу агрессию или только позволит испытать удовольствие от замерцавших в чужих глазах чувств? Или оценка — это единственный вариант внимания, который вам более-менее знаком? Только это позволит понять себя живым, настоящим и достойным внимания?
Вполне возможно, к своей девушке вы также подходите с аналогичным немым запросом: «Увидь меня хоть как-то, хоть каким-то!»
И ее отклик вас не устраивает, даже пугает — настолько, что вызывает сильнейший ужас. И это вас заставляет бить ее. Точно так же, как ребенок мучает котенка, чтобы привлечь внимание родителя, совершенно не осознавая, что творит с живым существом. Потому что для ребенка в тот момент не существует ценности ничьей жизни.
Все живое меркнет и превращается в вещи, которые предстоит как-то использовать для снижения собственной эмоциональной нагрузки, чтобы самому остаться живым и не распасться на части от непереносимой тревоги внутри. А заодно и обратить на себя внимание матери — быть может, она наконец-то даст успокоение, поможет пережить все это? Быть может, она наконец-то посмотрит на меня внимательно, по-доброму, поймет меня?
Но мать остается глухой, хаотичной, жесткой и безучастной. Максимум, что она может сделать, — «отбить» вопрос ребенка обратно и заставить его переваривать самому свой проступок (а он не может, нет у него ресурса на это). А вернее всего — наказать. И тогда ребенок получает внимание, но оно всегда сопряжено с наказанием. Только такое качество внимания ему понятно с детства. И только за таким качеством внимания он продолжает следовать во взрослом возрасте, совершая что-то, за что его могли бы наказать…
Реально мама уже не участвует и не наказывает, ребенок стал взрослым человеком. Но где-то в психическом пространстве есть некий концентрат представлений о матери — все той же недоступной и наказующей. И отношения у человека именно с этим фантомом. Подруга, которую человек избивает, для него — всего лишь средство реализации такого «контакта» с фантомом матери.
И ребенок, вырастая, остается со своей закрепившейся стратегией — овеществлять живое, использовать живых людей как боксерскую грушу, чтобы слить свою эмоциональную перегрузку
Потому что мама не поможет, с ней фантастические и невозможные отношения — были и есть. И выгружать свое непереносимое на других — единственный доступный способ избежать психического развала.
Отрыв от реальности масштабен: здесь и сейчас совершается физическое насилие, и больше ничего. О том, что за этим поступком, не ясно никому. И никого, между тем, не интересует всерьез. Люди испытывают негативные чувства: это прямая угроза социальной безопасности. Более того, привлечение внимания к своей персоне тоже, к несчастью для травмированного Я, не увенчается достаточным успехом. Оно же как вспышка: мелькнуло — и погасло. А запрос-то остается. И остается иллюзия того, что привлеченное внимание излечит душу, и с каждым разом амплитуда поступков все растет и растет…
Остановите это, пожалуйста. Но не принуждением, а из любви… Может быть, из представлений о той любви, той бережности, том тепле, участии и сочувствии, которого вам не досталось, когда вас просто видят, и видят живое в вас.
Остановите это, я вас очень прошу. В вашем случае, Марк, я уверена, что конкретно в моменты времени, когда вы бьете подругу, вы не являетесь взрослым рассудительным человеком
Более того, структура вашего текста (выпадение слов, поломка мотивационной составляющей мышления) говорит о том, что моя догадка верна.
И тогда самой «горячей» и верной рекомендацией для вас будет — искать себе психоаналитика. Желательно, кляйнианского или бионианского (это направления психотерапии, когда начнете узнавать и спрашивать, вам подскажут, где таких искать). И отправляйтесь в долгосрочный анализ. Если не найдете — идти к психиатру, пусть назначает лечение, но все равно продолжайте искать аналитика.
Я очень надеюсь, что есть шансы «дорастить» ваше Я и научить его саморегулированию. Научить выдерживать тревогу, снижать аффективную нагрузку, постепенно освоить новое взаимодействие с собой и другими, выстроить новые представления о себе. Это очень большой путь. Но я верю, что его можно пройти.
Марк, вы живой. Вы такой же человек, как и все вокруг. У вас есть своя не самая простая биография. И чего-то в этой биографии не случилось, раз все пошло по деструктивной стезе. Дайте себе шанс, ступайте в терапию. Пусть у вас все будет хорошо.
От редакции
Марк, психологическую помощь авторам насилия оказывают центры «»*, «» и «».
* Организация имеет статус «иностранного агента»
