«Я боюсь нравиться мужчинам»

А.Б.: Расскажите о нем.

В.: С первым мужем мы прожили три года и, когда сыну исполнился год, разошлись. Инициатором развода была я, поскольку узнала, что муж состоит в связи с другой женщиной. Сейчас, правда, это не видится как что-то очень тяжелое — я быстро оправилась после этого развода. И пять лет прекрасно прожила одна. Возможно, я не вышла бы замуж второй раз, если бы так не сложились обстоятельства.

Второй муж долго за мной ухаживал, а мне не хотелось выходить замуж. Но я поссорилась с родителями, и он предложил пожить у него. Нам понравилось, мы прожили вместе 15 лет, родили дочь. Но однажды, вернувшись из отпуска, он сказал, что нашел женщину и уходит к ней. Вот это был действительно болезненный развод.

А.Б.: Как вы переживали его?

В.: Мне было очень плохо: я в течение нескольких месяцев практически не спала и не ела. Потом немного отошла, но поймала себя на том, что мне хочется мужчин унижать. Было желание реванша, и еще неприязнь, ненависть. С тех пор прошло несколько лет. Но получается, все равно что-то осталось, раз я с трудом подпускаю к себе мужчин. И, анализируя свое прошлое, пытаясь понять, почему я боюсь нравиться мужчинам, я пришла к очень раннему периоду своей жизни, к тому, что было еще до первого замужества. И я хочу понять, что это такое.

А.Б.: То есть, возможно, причина находится достаточно глубоко?

В.: Возможно, она в моем детстве.

А.Б.: У вас есть какие-то предположения на этот счет?

В.: У меня есть предположение, основанное на том, как чувствую себя я и как чувствует себя моя 20-летняя дочь. Мы с ней очень похожи внешне, у нас одинаковые фигуры. Она чрезвычайно радостно относится к своей внешности, а я комплексую. Когда я начала сравнивать ее и мое самоощущение, то поняла, что причина именно в детстве.

Мне кажется, родители тоже до конца не могли поверить, что я могу кому-то нравиться. Вернее, им не хотелось, чтобы я кому-то нравилась, им хотелось, чтобы я осталась при них. Я это поняла, когда осознала разницу между моим отношением к взрослеющим детям и тем отношением, которое чувствовала сама в их возрасте.

Когда дети стали взрослеть, начали строить отношения со сверстниками, мне очень хотелось остановить этот процесс, сделать так, чтобы они от меня не удалялись. Мне приходилось делать сознательные усилия, чтобы их отпустить. И в то же время родители даже в моем первом браке сохраняли надо мной власть.

А.Б.: Как именно?

В.: Мы поженились, когда я была на втором курсе. А муж заканчивал институт и должен был уехать, потому что его распределили в другой город. Когда мы пришли с этим к моим родителям, они сказали, что не возражают против моего замужества, но поставили условие: я должна закончить институт очно, оставшись дома. Когда я представляю себе такую ситуацию применительно к моей дочери, у меня нет сомнений: она сделала бы так, как считает нужным. А я эти условия приняла.

А.Б.: Как будто сейчас благодаря вашей дочери вы открытие сделали о самой себе.

В.: Именно так.

А.Б.: И что вы обнаружили?

В.: Что, возможно, до сих пор живу согласно двум сценариям. Если ситуация касается лично меня, я нахожусь во власти сценария родителей. Как только ситуация касается детей, сознательно строю отношения от противного. И те результаты, которые я вижу в них, устраивают меня больше, чем результаты, которые я вижу в себе. Ведь я, когда росла, во всем следовала тому, что говорили мне родители, потому что это было правильно по определению.

А.Б.: Можете рассказать мне, что это были за заповеди правильной жизни?

В.: Их было много. Например, девочка не должна бегать за мальчиками. Девушка должна выйти замуж, соблюдая невинность. Она должна быть верной мужу. Должна родить ребенка только в браке и всю жизнь прожить с одним мужем. Если вдруг она разводится, то должна всю свою жизнь посвятить ребенку и, наверное, больше никогда не выходить замуж. Я не знаю, каким образом можно выйти замуж, если всю жизнь посвятить ребенку. На этом месте и начался бунт. Мы год не общались. Я забрала сына и ушла к своему второму мужу.

А.Б.: То есть это был не просто развод с первым мужем. Это был развод с родителями, в каком-то смысле.

В.: В каком-то смысле, да. Как я сейчас понимаю, они в глубине души, вероятно, даже рады были тому, что после развода с первым мужем их девочка осталась при них. И даже более того — у нее теперь есть мальчик, который тоже остается при них. И никто нам больше не нужен, у нас прекрасная семья.

А.Б.: Вы сейчас рассказываете об этом с некоторой иронией.

В.: Я люблю своих родителей. Я их понимаю и не обижаюсь на них.

А.Б.: Да, вы их понимаете. Но мне кажется, вы понимаете и другое: то, что вложили в вас родители, вплелось в вашу жизнь, оказало на нее большое влияние. И вы хотите освободиться от этого влияния. Но в то же время, поскольку вы любите своих родителей, вам важно сохранить с ними отношения.

В.: Совершенно верно.

А.Б.: Иногда бывает, что для того, чтобы прыгнуть в какое-то свое пространство, приходится оттолкнуться. И толчок может восприниматься как удар.

В.: Как уход. Я только недавно заметила, что очень резко дистанцируюсь от родителей, когда влюбляюсь. Я не хочу, чтобы они об этом знали.

А.Б.: То есть в каком-то смысле вы ощущаете, как они продолжают влиять на то, что происходит в вашей жизни.

В.: Да. Может быть, проблема именно в этом?

А.Б.: То есть появляется какое-то очертание территории, в которой могут лежать причины ваших затруднений.

В.: Да. Картина проясняется. Она становится такой, как географическая карта, на которой видны все связи. И я вижу, что путем внутренней работы мне удалось остановить некие механизмы, которые действовали в нашей семье, и теперь они не распространяются на моих детей. Я этому очень рада. Но поскольку дети уже выросли, мне необходимо теперь подумать о себе.

А.Б.: Вы сказали, это похоже на карту. Можете рассказать, что вы видите на ней?

В.: Я вижу три больших пространства. Первое — пространство моих родителей, второе — детей, и между ними — я. Первое и второе пространства живут по своим законам, и как те, так и другие для меня неприемлемы. Следовательно, мне нужно формировать свое пространство со своими законами. И что это за свои законы? Я не могу их сформулировать. Чего я хочу? Я не знаю. Я не могу найти ответы на самые простые вопросы.

А.Б.: Попробуйте сейчас спросить себя: «Чего я хочу?»

В.: Мне страшно принимать решения, касающиеся меня самой. Я никогда этого не делала. До 18 лет я жила так, как считали нужным мои родители. Потом много лет прожила под девизом: «У тебя есть муж, дети, ты должна делать так, как хорошо для них». А сейчас, когда уже можно не думать постоянно о детях, не оглядываться на родителей, я не знаю, чего я хочу. И у меня есть потребность уцепиться за привычные механизмы.

А.Б.: Но в то же время вы говорите о том, что на этот раз не хотите пользоваться этими известными вам способами. Что это должно быть нечто, что вы из себя можете вырастить.

В.: Каким образом растить это из себя? На что полагаться? Я не знаю ответа. Я впадаю в ступор. Мне хочется сесть и просто ждать, что будет происходить.

А.Б.: Можете сейчас сесть и просто подождать?

В.: Это очень непривычное для меня состояние. Моя работа связана с тем, что нужно очень быстро принимать решения и быстро их выполнять. И все эти решения должны быть правильными.

А.Б.: Вы смеетесь.

В.: Ну, потому что не может быть абсолютно правильных решений.

А.Б.: Очень хочется все просчитать.

В.: Очень хочется. Более того, это тоже привычный механизм.

А.Б.: Да, это привычный механизм. Но вы понимаете, что и его важно отложить в сторону.

В.: Как-то все откладываешь в сторону и остаешься как младенец. А быть младенцем в 46 лет очень некомфортно.

А.Б.: Вы сказали, что вы как младенец. Это действительно похоже на рождение чего-то нового. Мы все меняемся, и иногда необходимо отпустить те вещи, которые отжили свое, перестали приносить пользу и мешают проявиться чему-то новому. Каким образом сохранить весь свой опыт, но вместе с тем открыться возможности новой жизни? Мне кажется, это задача, которую вы перед собой сформировали. Думаю, за один раз ее не решить.

В.: Я это понимаю.

А.Б.: В самом начале нашей встречи вы говорили, что в общении с мужчинами, возможно, демонстрируете качества, которые не дают им к вам приблизиться. И я спросил вас, что, наверное, есть что-то важное, что нужно защитить. А в конце нашей встречи вы говорите о младенце, о чем-то очень уязвимом и требующем вашего оберегающего внимания. Я думаю, если для вас это имеет значение, стоит продолжить работать с психологом. Потому что, похоже, это какой-то внутренний процесс, который разворачивается и нуждается в сопровождении.