«Высокий возраст»: модели 70+ о своих открытиях, гармонии и смысле жизни

«Даже умирая, я буду говорить: у меня еще все впереди»

Ольга Кондрашова, биолог

У меня самая работа началась в 70 лет. Тридцать лет я жила во Владивостоке, в Москву летом наезжала, снималась в массовках. А потом, когда сюда переехала, плотнее стала работать. Пошли эпизоды. Потом в главной роли снялась. Это выпускная работа режиссерских курсов Кати Панчик «Лючия». Однажды меня взяла к себе Рената Литвинова, фильм «Последняя сказка Риты».

Там я познакомилась с Альбиной Станиславовной Евтушевской, она немного меня постарше. Через нее я познакомилась с Игорем Гаваром. Она дала мои координаты, он меня нашел и в марте 2016 года организовал модельное агентство. И как-то более активная жизнь началась. Мне звонят, зовут на съемки.

Первые съемки были для журнала «Афиша». Игорь сказал, что в первый раз в Москве будут съемки модели такого, как он говорил, «высокого возраста». Такого контингента еще не было. «Не хотите попробовать?» — говорит. Я сказала, что интересно. Мне всегда все интересно. Так все и началось.

Когда я увидела свои первые съемки модельные, мне поначалу было стыдно. Я думала: «Как это люди будут на меня такую смотреть». Я еще себя не воспринимала... Не было такого: ты инивидум, ты что-то особенное. А когда я эту неделю прожила, взглянула еще раз, и как мне понравилось! Это какое-то психологическое решение было. Я просто восхитилась. Это платье серое... Оно тогда еще родило во мне много совершенно новых движений, которые я не ожидала, не знала в себе.

Я движение обожаю с детства. Меня мама отдала еще в первом классе в хореографию. Потом в десятом классе где-то в подвальчике районном занималась. Потом и бальные танцы начались. Когда я работала в ДК МГУ на биофаке, я там занималась хореографией. А сейчас занимаюсь йогой. Она мне очень помогла и помогает сейчас в модельной работе.

Я не знаю, как двигаться без музыки. Каждая музыка, она свой образ дает. Как-то были съемки у дизайнера Кирилла Гасилина. Мне говорят: «А теперь подвигайтесь немножко». Я говорю: «Ну тогда музыку давайте». Одежда, музыка, внутреннее состояние и даже оператор, который тебя снимает, — все это вместе складывается, и создается образ. Он внутри рождается, и у тебя тело уже двигается совершенно по-другому. И я тогда уже ничего не вижу и не слышу, я только двигаюсь.

Очень люблю исторические костюмы. Помню, как-то снималась тоже в массовке — «Иван Грозный» или что-то такое. Где-то в Зарядье снималось. Я играла горожанку — платки, душегреи. Потом отсняли и сказали: ой, нам мужчин не хватает. Показали на меня: давайте гримируйте. И на меня надели такую бородку длинную, усики. Я как китайский даос была. Нахлобучили такую шляпку. Помню, прыгали через костер. Режиссер остановил: как это мужчины перепрыгивают костер, поднимая полы полушубка? Я тогда поняла, что это я и что мужской образ нужно по-другому подавать.

Душа моя молода. Я могу на остановке затанцевать. Я тут в магазине себя поймала на мысли: там играет музыка, а я танцую. Женщины за прилавком на меня во все глаза смотрят. А я, кажется, поймала какое-то новое движение в себе, и я его отрабатываю. Ну или просто музыка мне нравится и все. Мне многие говорят: вот ты так много ешь, почему ты такая худая. А я все время двигаюсь внутренне. Даже если сижу.

Еще давно, во Владивостоке, у меня обнаружили диабет. Я думала: жизнь кончилась. И только благодаря Игорю и «Олдушке» как-то все вытянулось. Жизнь опять появилась! Ее не было уже, она угасала. А теперь она опять где-то впереди замелькала. Появился интерес, стало много движения. Я почувствовала, что я опять с людьми. Одно дело, когда я дома сижу, не выхожу никуда. А тут к людям выходишь, надо следить за собой. Я на себя со стороны посмотрела: неужели человек в таком возрасте может так выглядеть? Меня это поразило. И что-то во мне включилось опять.

Я поняла, что в нашем агентстве должны быть любые люди. Любого формата, не только модельной внешности. Одежда должна быть для всех людей. Если человек не худой, для него тоже должны подбирать одежду. Это же люди! Все должно быть для людей.

Я понимаю, в моем возрасте очень трудно распроститься с какими-то своими негативными чертами. Их очень много. Они нарабатывались всю жизнь. А теперь, когда стало понятнее, для чего ты живешь на Земле... Я хочу достичь гармонии. Чтобы тебе было хорошо, и чтобы всем людям вокруг было хорошо от тебя. В этом, конечно, есть недовольство собой. Но это хорошее недовольство: ты знаешь, с чем работать надо. Вряд ли я в этой жизни дойду до этой гармонии, но стремиться надо. Еще все у меня впереди. Даже умирая, я буду говорить: у меня еще все впереди.

«Меня во всем интересует творческий процесс»

Виктор Сосновцев, художник-керамист

У меня интересная работа. Я художник. Я делаю музыкальные инструменты и провожу перформансы прямо в Москве на улице. Показываю, как они играют — всем, кто хочет. Это интересно многим, и очень многие снимали меня. «Первый канал», например, делал программу.

У меня нет никаких резких переходов. Я всю жизнь занят чем-то. Я изучал психологию, технологию материалов. Занимался конструированием. Научной организацией труда занимался. Изобразительным искусством: интерьеры собирал. Дворцы культуры помните? Витражи, росписи, мозаики делал. То есть я понимаю, что я делаю. Я продолжаю это делать. Это не зависит от того, что я вышел на пенсию. У меня потенциал подрастает, я меняю сферу, занимаюсь чем-то новым.

Неважно, что конкретно я делаю. Это все одно и то же. Меня во всем интересует творческий процесс. Что-то необычное, новое, свежее. Какое-то открытие каждый раз. Вот это самое важное.

Я родился в среде ссыльных. Это было во время войны, в 1942 году. Среда была великолепная. Ссылали ведь всегда лучших людей. Это был небольшой городок, как община, все друг друга знали. Помогали друг другу. У меня были прекрасные учителя. Однажды пришла учительница рисования. Зашла в класс в таком малиновом бархатном платье. Учителя обычно полурока знакомятся с классом, а она сразу поставила перед нами паровой утюг и сказала: «Дети, сегодня мы будем рисовать». И меня это поразило. И я тогда четко уловил, что не надо фотографически копировать, а надо образ подавать, как видишь. То есть то, что составляет саму суть предмета. С тех пор я в честь нее ношу малиновый берет.

Я помню всех людей, которые были со мной хорошими. Которые меня поднимали. Я сам стараюсь ко всем относиться по-доброму. В каждом есть что-то хорошее, и вот это нужно раскручивать. К этому надо обращаться.

Я уже в таком состоянии, что я человека вижу сразу. Подходит ко мне человек, я уже ему могу все рассказать. В какой-то момент, может быть, улавливаю какое-то движение или слово, которое человек сказал. Во мне это выработалось интуитивно. Как с языком: он в нас крутится, мы не знаем, что он там делает. А мы мысль высказываем.

Я люблю учить. Ко мне часто приходят, хотят научиться. Я даже говорю: я вас за пять минут научу, весь инструментарий — вот он. А в консерватории вас за пять лет научат или нет, я не знаю.

Я в таком возрасте, что уже доверяю себе. Интуитивно работаю. А потом осмысливаю уже. Но я в большинстве случаев уже вижу, что поступаю правильно. То, чем я занимаюсь, вырабатывает и интуицию уже. Гибкость ума. Там работа с пальцами идет. Все это на игровом уровне идет.

Я знаю, как себя подать. Раньше относился к этому как к игрушкам. А сейчас я понимаю, что это пища для души. Человек начинает потихонечку открывать себя. Съемки для рекламы — это тоже игра. Я к этому так и отношусь.

Дизайнеры и художники не всегда понимают, как работать со стариками. Старики более консервативны, и надо немножко по-другому работать. В чем я чувствую себя комфортно, я буду скорее это предлагать. Я знаю, как надо вписаться, какой образ нужен.

Утром бывает, я еще и хандрю, думаю: выходить из дома или нет. Но выхожу на автомате, конечно. А к вечеру я чувствую себя великолепно, потому что я подзаряжаюсь. Я общаюсь с людьми. Ко мне приходят самые разные люди. Они знают, что я делаю. И люди всегда благодарны мне. Это как перезагрузка компьютера получается. Перезагружаем, чтобы очиститься от вирусов, от всего.

Не надо выпадать из жизненной струи. Надо продолжать работать. Поддерживать свой дух. Если у тебя крепкий дух, то и тело будет здоровым. А если потеряешь радость жизни, руку снимешь с пульса, ляжешь на диванчик и будешь смотреть телевизор... Сначала присел, потом прилег, а потом тебя в ящик сбросят. Надо просто радоваться жизни и жить продолжать.