Недавно я получил письмо от отца пятнадцатилетнего подростка.
У мальчика с отцом с самого детства было полное взаимопонимание, настолько полное, что он решил остаться с ним после его развода с матерью. Мать ребенка после развода быстро обзавелась новой семьей и уехала в другую страну. Отец интересовался жизнью своего сына, его настроением и отношениями со сверстниками, а не только школьными успехами, – они были лучшими друзьями.
Через довольно долгое время отец встретил женщину, с которой у него возникло ощущение настоящей близости, такие отношения, которых, по его словам, уже и не ждал. Они стали жить одной семьей, и отец увидел, что его новая жена очень старается установить контакт с его сыном и заботится о нем. Но сын держался с ней настороженно и отстраненно, как с чужим человеком, оказавшимся в семье случайно и временно, и не вступал в конфликты. А с отцом сохранялись те же близкие и доверительные отношения.
Отец не делал сыну никаких замечаний. Он решил попробовать естественно, безо всякого давления изменить его отношение к мачехе, которая вполне понимала настороженность мальчика по отношению к себе. Оба стремились создать сыну домашний уют. Они решили, что им надо как можно больше времени проводить втроем, и полагали, что это быстрее произойдет при постоянном присутствии и участии отца, чье тепло по отношению к жене и сыну поможет и их взаимопониманию.
Но, к удивлению отца, произошло нечто противоположное. Сын держался по-прежнему отчужденно, но теперь уже с ними обоими, и даже стал избегать общества отца. Мальчик стал резким в общении, начал хуже учиться. Он все чаще уходил из дома один, не рассказывая, куда идет. Попытки отца вызвать его на откровенность больше не удавались.
Отец был очень подавлен тем, что он теряет всякий контакт с сыном, и обратился с вопросом, что в его поведении могло вызвать такую реакцию.
Я подумал, что дело здесь в особенностях подросткового возраста. Подросток часто эмоционально уязвим, он еще не сформировался как личность и, как бы он ни старался казаться самостоятельным и решительным, он часто сомневается в себе и нуждается в сильной эмоциональной поддержке – но только близкого, родного человека, которому может вполне довериться. Именно с ним и только с ним подросток может быть совершенно откровенен без опасения уронить свое достоинство. Отец и был для него таким человеком. И когда такие отношения складываются со взрослым, отношения со сверстниками могут отойти на второй план. Но если отец играет в жизни подростка такую роль, то сын должен быть уверен, что и он точно так же важен для отца, что их связь взаимная. Появление в жизни отца другого, не менее важного для него человека, может быть воспринято сыном как покушение на их особую близость с отцом, своего рода предательство. Такое чувство тем сильнее, чем более зависимым чувствует себя человек от того, кого ревнует, и чем менее он уверен в себе. Ему нужно считать, что его отношения с главным для него человеком так же уникальны и для этого человека, и несопоставимы ни с какими другими. А если у него возникают такие же отношения с кем-то еще, то не потому ли, что отношения с сыном стали менее значимы? Вот он и не хочет больше оставаться с сыном наедине. А ведь сын не может быть с ним так же открыт, как раньше, в присутствии другого человека.
Поэтому отцу не стоило стремиться слишком быстро заменить личные отношения с сыном на отношения «втроем». Такая замена может быть только результатом постепенного развития отношений, при уверенности сына, что его близость с отцом ничуть не пострадала и не стала для отца менее значимой после появления в его жизни женщины. Уверенность сына в его ни от чего не зависящей эмоциональной связи с отцом поможет ему постепенно принять и нового человека в семье, благодаря ощущению, что это он, сын, принимает ее по собственному выбору, а не вынужден ее принять. Поэтому отцу стоило на первом этапе сохранить отдельные отношения с сыном, чтобы они сосуществовали с постепенно формирующимися общими семейными отношениями.
