В самом начале 90-х я работал обозревателем в «Учительской газете», и мне понадобилось позвонить одному известному уже тогда директору, с которым, к слову, мы учились вместе в институте — год разницы.
Мы не были приятелями, но, естественно, знали друг друга. Правда, не виделись с момента окончания института. Звоню по делу. Сначала представляюсь, напоминаю о себе и дальше разговариваю на «ты». Но чувствую, что застревает у меня внутри это «ты». Уж слишком вежливо и формально разговаривают со мной, хотя как будто бы и признав.
И вот наступает первая пауза в разговоре, и я слышу: «Ну, А.А. (по имени-отчеству), слушаю вас, что вы хотели?»
Я сначала сделал стойку — может, шутит так. Но нет, никаких шуток, это он со мной, с которым не раз выпивал на «картошке», перешел на «вы».
Нормальный мужчина всегда остается мальчиком-подростком. Он всегда пацан, готовый всю жизнь проказничать и самоутверждаться
Боюсь я таких вот очень «взрослых» людей. Не по возрасту — я и сам далеко не юный, — и не по размеру живота, площади лысины или количеству седых волос. А по коэффициенту солидности. По степени внушительности. По тяжести прожитых лет и усталой опытности во взоре.
Они, эти очень взрослые мужи, как будто уже родились с отчеством, сразу папами и мамами, директорами школ или командирами полков.
На этих людей давит груз значимости. У них почти всегда серьезное выражение глаз. Они боятся быть смешными.
Взрослые дяди, которые всегда важничают, а когда выпьют и расслабятся, то не столько дурачатся, сколько печалятся или рвутся на войну.
У них короткая память — они, как правило, плохо помнят детство. Они давно похоронили в себе того самого парнишку, что был обречен на вечную жизнь в их душе.
Ведь нормальный мужчина всегда остается мальчиком-подростком. Он всегда пацан, готовый всю жизнь проказничать и самоутверждаться. Его амбиции всегда будут неадекватны возможностям. Он по-прежнему будет хотеть сделать все сам, и любить, когда его хвалят, а правду о себе недолюбливать.
Кому-то удалось сберечь детскость — залог чистоты и непосредственности, а кто-то потерял ее на пути взросления, перепутав с невинностью
Что такое вообще взрослость? Как ее совместить с детскостью?
Как-то раз моя знакомая сказала после шоу Вячеслава Полунина — «Это детская непосредственность при взрослом взгляде на жизнь». По-моему, очень точно.
Ведь что такое взрослый взгляд на жизнь? Это совестливый взгляд, и ничего больше. У детей совесть еще ленится, ей много позволяют — мол, успеет еще потрудиться, пусть побалуется. Поэтому взрослость — это обретение совести.
И лишь это, по большому счету, плюс определенная опытность (бывает, что и в ущерб искренности) отличает взрослого человека от ребенка.
Все люди — это выросшие дети. Кентавры, полувзрослые-полудети. Кто-то в одном, а кто-то в другом так и не добрал опыта для зрелости.
Кому-то удалось сберечь детскость — залог чистоты и непосредственности, а кто-то потерял ее на пути взросления, перепутав с невинностью.
И от того, как детство аукнется в человеке, как скоро оно растворится или выветрится — или наоборот, сохранится — во многом зависит, каким образом сложится его судьба, какими будут его поступки, насколько опасна или благородна будет их природа.
