Поговорить о давнем разводе? На первый взгляд, почему бы нет, тем более если все кончилось относительно спокойно, без особых личных трагедий или неразрешимых имущественных конфликтов. Большинство бывших супругов, к которым мы обратились, поначалу с готовностью откликнулись на наше предложение. Но через день-другой кто-то из двоих обязательно звонил и отказывался: воспоминание о пережитой драме все еще причиняло боль.
Лиза и Константин согласились поделиться своим опытом при одном условии: не показывать их лиц, чтобы лишний раз не ранить дочь словами и чувствами, которые оба надеются оставить в прошлом. Рассказ о разводе дался бывшим супругам тяжелее, чем они ожидали, — это было заметно по тому, как во время интервью постепенно менялись их лица, срывался голос Лизы, все чаще делал паузы Константин.
Немногие из тех, кому пришлось пережить разрыв, ощутить на вкус горечь неудачи, обид и сожалений, могут с уверенностью сказать: «Наш развод прошел удачно». Лизе и Константину помогли здравый смысл и готовность к компромиссам.
Лизе 36 лет, она менеджер по продажам в крупной компании. Константину 37, он владеет небольшой типографией. Они прожили вместе восемь лет, расстались два года назад, у них растет девятилетняя дочь Катя.
Лиза: «Я полюбила Игоря, и на уровне чувств для меня все решилось почти сразу. Но еще год я жила в жутких «ножницах»: с одной стороны, пыталась оградить от травмы ребенка, с другой — мучилась, что вру Косте. А поговорить с ним не было сил.
Я совершенно запуталась и поняла, что пора обратиться к психотерапевту. После нескольких встреч я почувствовала, что могу сказать мужу правду. С этого момента у нас началась полоса скандалов.
От обиды Костя пытался напугать меня — грозил, что лишит всех материальных благ: мол, здесь все его, а я не вложила в наше благополучие ни копейки. Мне это казалось несправедливым: все-таки я много лет была Косте надежным тылом. К тому же есть ведь еще и Катя — почему она должна что-то терять из-за наших отношений?
Мы ругались, пробовали общаться спокойно, опять ругались... Не помню, в какой момент у нас впервые все же начались конструктивные разговоры — про то, как устроить жизнь после развода. Наверное, помогла мысль о том, что это «после» наступит все равно. Мы продали квартиру и купили две поменьше — нам с дочерью и Косте. Он взял на себя оплату Катиного образования и отдыха, и я ему за это очень благодарна.
Узнав, что мы с Игорем собираемся пожениться, дочка заявила, что будет здорово, если на свадьбу придут папа и его девушка. «Ведь папа на тебя больше не сердится», — сказала она».
Константин: «Хуже всего было то, что как раз в тот момент все у нас было хорошо. Так мне казалось. Когда Лиза выложила мне все, я сначала даже не понял, а потом... готов был ее просто уничтожить. Единственное, на что меня тогда хватало, — это хоть как-то поберечь Катю. Наверное, в те первые, самые трудные полгода именно эта мысль меня спасала. Мы ругались, я ненавидел Лизу, уходил из дому, напивался, звонил откуда-то по ночам… Особенно мучило то, что она — Катина мать, а значит, нам все равно надо как-то договориться.
Сначала я решил, что раз уж она меня предала, то пусть уходит как есть — не буду ей помогать материально. Потом подумал: а почему это, собственно, дочь остается с Лизой? Стал даже выяснять какие-то юридические детали, но тут, слава богу, меня привела в чувство моя мама.
Она сказала: «Ты с ума сошел — девочку судом мучить? Семью все равно уже не вернешь». И вдруг я ее услышал, понял: прежнюю Лизу и правда уже не вернешь… Постепенно я начал думать, как все будет, когда мы разъедемся, тяжело, но привыкал к мысли, что эта женщина может любить другого.
Мы разъехались, прошло два года, и только сейчас я, кажется, по-настоящему смирился с нашим разводом. Во всяком случае, я спокойно встречаюсь с Лизой — мы даже можем поболтать о чем-то кроме Катиных дел. Самое главное — у меня появилась девушка. Я пытался заводить романы и раньше, но все это было, мне кажется, от обиды. А сейчас я чувствую, что влюбился на самом деле».
