Людмила Петрановская: «Оценки и диплом престижного вуза уже не актуальны»

Мы должны ориентировать ребенка не на конкретный результат, а на умение учиться. Нам важно, чтобы он хотел и мог учиться, чтобы учеба не вызывала отвращения. В этом контексте наши школы — это, конечно, разочарование. Родители и учителя ценой нажима, эмоционального насилия добиваются приличных оценок. Но параллельно ребенок усваивает, что учеба — это самое ужасное, что могло произойти в жизни. Формируется отвращение к самому процессу. Ребенок начинает думать, что он плохой ученик, у которого, если сто раз не перепроверить, ничего не получится. И в перспективе он выпадает из нового мира с его непрерывным процессом обучения.

Что толку сейчас биться, чтобы ребенок сдал тот или иной экзамен на хорошую оценку, если через 10-15 лет это будет абсолютно не важно? Мы просто не вспомним об этой четверке или пятерке. Но будет иметь огромное значение отношение к процессу обучения. Может ли человек организовывать этот процесс, что думает о себе, способен ли научиться чему-то новому? Это требует, конечно, пересмотра всей концепции образования.

Будет меняться формат обучения. Кто может позволить себе столько раз садиться за парту, ходить в университет каждый день и слушать лекции с низкой плотностью информации? Скорее всего, количество лекций уменьшится. Частично их заменят вебинары и записи преподавателей, которые умеют увлечь предметом, а не бубнят много лет одно и то же. Основной процесс обучения будет происходить в общении, например, во время стажировок. Теоретическая часть будет сжиматься, уступая место практической части и самостоятельной работе в контакте с преподавателем.

И тут опять мы возвращаемся к человеку — его способности узнавать новое, ставить задачи, задавать вопросы, самостоятельно искать информацию, планировать время. К умению выполнять договоренности, не подводить команду, налаживать связи, преодолевать скучные, неинтересные периоды. Человек должен быть готов к разочарованиям — когда результат не оправдал ожидания, и ты не знаешь, что с этим делать. Необходимо уметь переживать периоды, когда тебе не хватает ресурса и ты должен работать через «не могу». Это будут основные компетенции людей, которые хотят оставаться активными. И им нужно будет постоянно заниматься собственным апгрейдом.

В советское время человеку, который после вуза приходил на производство, говорили: «Забудь все, чему тебя учили». Сейчас мы не можем себе этого позволить. Если взрослый человек идет учиться, ему нужно, чтобы его научили так, чтобы каждое слово пригодилось. Пока же у нас высшее образование — способ продлить детство и отсрочить выход молодых на рынок труда.

Мировая статистика показывает, что там, где больше людей с высшим образованием, там выше уровень молодежной безработицы. Швейцария и Германия — это страны с самым низким уровнем молодежной безработицы. У них ребенок после школы получает массу возможностей устроиться практикантом, стажером и уже через год-два получать приличные деньги и удовольствие от работы. Он не идет в вуз просто так, просиживать штаны. В университет в этих странах поступает всего 19-21% — те, кому это действительно нужно, кто хочет заниматься исследованиями. У нас же родители в ужасе, если ребенок не поступил в вуз. В российской концепции это позор семьи.

Недавно появилась новость, что 15 крупнейших американских компаний — Amazon, Google и так далее — при приеме на работу больше не требуют диплом. Они не считают наличие этой бумаги достаточно информативной. У них есть другие способы оценки того, сможешь ты работать или нет. А наша школа до сих пор считает ЕГЭ главным событием в жизни человека.

Фраза, что образование — это услуга, прозвучавшая несколько лет назад, вызвала протест в педагогическом сообществе. Учителя очень переживали, говорили: «Мы что, парикмахеры какие-нибудь? Или продавцы, чтобы услуги оказывать?» А как же: «Учитель! Перед именем твоим позволь смиренно преклонить колени»? Но если мы посмотрим на образование до времен индустриализации, оно было даже не услугой, а привилегией состоятельных людей. Образование было тем, о чем мечтали, к чему стремились. Помните душераздирающую историю про мальчика по имени Филиппок, который в чужих валенках заглядывал в окно школы, потому что хотел учиться? И ведь еще не известно, хватит ли у его семьи ресурса, чтобы его выучить. Образование было даром, благодатью, а стало — тяжелой повинностью. И с этим тоже надо что-то делать.

Ощущает ли себя человек в стандартизированной школе счастливым? К сожалению, нет. Большинство школьников чувствуют себя жертвой, которая должна соответствовать чьим-то требованиям. Они всегда перед кем-то виноваты, чего-то бояться, нервничают, переживают, что чего-то не сумеют. Так же студенты. Может быть, у них интереса побольше, но их тоже постоянно запугивают: «Знаете, что у нас из вуза вылетают с плохими оценками?», «Вам говорили, что после первой сессии 20% отчислят?»

Человек чувствует себя не перед скатертью-самобранкой, которую перед ним накрыли, а каким-то вечно виноватым и несчастным. Это то, что обязательно нужно изменить.

Мозг, не считая измененного сознания, существует в двух базовых состояниях. Это состояние стресса, когда мы занимаемся выживанием, и состояние познавательной активности. Нам либо страшно, либо интересно. Одновременно редко бывает. Если ты — несчастная жертва, которая везде виновата и ни с чем не справляется, то с познанием плохо. Оно требует расслабленности, увлеченности, свободы, отсутствия страха перед ошибками.

Если мы хотим, чтобы люди учились быстро, эффективно, то надо сделать так, чтобы ученик не чувствовал себя жертвой. Метафорически система образования не должна нависать над человеком и всем видом говорить ему: «Посмотри, какая я крутая, докажи, что ты достоин меня». Она должна стоять за плечом и подсказывать: «Ты посмотри вокруг! Чего тут только нет! И все такое привлекательное, и всего хочется побольше! Давай мы распланируем так, чтобы ты смог взять по максимуму».

Это, конечно, требует огромного таланта педагогов, учителей. Хорошо бы, чтобы они натренировали детей по-другому относиться к учебе. Чтобы те чувствовали себя хозяевами процесса. Важнее, например, научить ребенка четко планировать время, чтобы он не говорил: «Я сегодня буду заниматься весь день». Когда он это произносит, мозг начинает саботировать процесс. Нужно, чтобы он сказал: «Я буду заниматься до 15:00, а потом пойду гулять с другом». Это важнее, чем конкретные знания и сведения, которые учителя сообщают. Нам нужно построить такое образование, где человек будет субъектом, где он будет хозяином образовательного маршрута. И ни один из них не будет повторять другой.

И еще один вопрос — про поле из тех бескрайних просторов знаний, которое мы должны вычленить и преподать каждому. Это те знания, которые должны стать основой культурного человека. Есть люди, которые гордятся тремя дипломами и огромной эрудицией, но у них проваливается способность к суждениям. Мы должны учить абсолютно иначе, как учил в свое время Сократ. Мы должны каждое из этих базовых знаний преподать так, чтобы человек понял их до конца, мог объяснить на пальцах, пропустил через себя, продумал, проговорил в полемическом ключе. Чтобы он словно бы нашел их, изобрел сам.

Для этого, конечно, нужна другая подготовка педагогов. И об этой проблеме думает весь мир — все экспериментируют, пробуют. В более выигрышном положении находятся образовательные системы, которые диверсифицированы исторически, как англосаксонская, например. Или маленькие, как, например, финская система образования. Сложнее приходится системам большим, громоздким, которые гордятся прошлыми достижениями. Чем больше мы гордимся советской системой образования, тем меньше способны двигаться вперед. А надо…