Как я победил тревогу

К тому времени, когда фондовый рынок оправился от потрясения и наших сбережений на счете снова оказалось достаточно, у меня уже сформировалась привычка — я ассоциировал ночные гуляния с тревогой. Стоило мне зайти в ванную комнату, как я начинал беспокоиться: ремонт в доме, планирование путешествия, возможные болезни, угроза старческой немощи, страх смерти, моей собственной и любимых людей.

Но однажды ночью, две недели назад, я осознал, что демоны тревоги покинули меня — уже несколько дней я наслаждался жизнью без них. Думаю, это было прямым следствием перемен, которые я осуществил за прошедшие два месяца. Одновременно я попробовал три новые для меня разновидности терапии, и они сработали: психотерапия, медитация и религия. Я называю религию одним из видов терапии, так как перестал верить в Бога с тех пор, как мне исполнилось двадцать. Религия стала для меня терапией в том смысле, что помогла заживлению моей раны..

Я понял, что пора принимать меры, когда однажды вечером мое давление достигло отметки 200. Уже полгода на тот момент оно «прыгало». Я начал осваивать медитацию по онлайн-курсу, и мне показалось, что давление приходит в норму — я следил за показаниями домашнего прибора. Неожиданно после медитации оно подскочило, и я запаниковал. Бросился в спальню к жене и сказал, что ей, видимо, придется звонить 911. Жена посоветовала принять лекарство от давления, лечь в кровать и расслабиться. «Перестань, ради бога, мерить его каждые полчаса!» С того вечера она стала прятать прибор от меня подальше.

Уже на следующее утро наш семейный врач порекомендовал мне хорошего психотерапевта, и я стал еженедельно ходить к нему на прием. Я также медитировал один час перед сном, осваивая онлайн-курс по основам медитации.

На первой встрече с психотерапевтом я описал моих «демонов тревоги». Они сводились к двум вещам: я беспокоился о здоровье жены (хотя ситуация была серьезной, смертельной опасности не было) и о здоровье еще одного члена семьи. Я проводил без сна много часов, представляя худший сценарий развития событий в каждом случае.

Психотерапевт предложил вначале определиться с терминами. Он сказал, что вполне естественно «выражать озабоченность» по поводу благополучия близких, но тревога означает уже гораздо более высокий уровень беспокойства. Если беспокойство зашкаливает, то перерастает в тревогу, а слишком большое количество тревоги может повредить здоровью. Он также напомнил мне, что я могу не сбрасывать со счетов другой вариант развития событий, что все разрешится благополучно или, по крайней мере, гораздо лучше, чем я воображаю. Тут он произнес слово «вера», не в религиозном смысле, а в светском — просто сказал, что я мог бы верить, что мои близкие выздоровеют. Из всех слов он выбрал именно «верить», и оно пробудило во мне воспоминания о моем отрочестве в лоне католической церкви.

Доктор подал мне идею: я могу выбирать, во что верить, — будет ли у источника моей тревоги счастливый или плохой финал. Это послужило толчком и для размышлений о моих отношениях с религией.

Со времени моей учебы в университете в 60-е, когда вокруг бушевал экзистенциализм, я верил в безбожный мир, в котором каждая личность должна сама решить, во что он или она верит и по каким моральным принципам ей жить. Я помню, как спрашивал священников и монахинь, которые отвечали, как мантрой: «Ты просто должен верить». Я сделал вывод, что вера — подарок Бога, что он дает веру одним, но не дает ее другим. Теперь, под влиянием обстоятельств я решил пересмотреть свой подход: что, если я приму ту часть религии, которая не входит в противоречие с моим базовым агностицизмом? Не обязательно покупать весь «пакет», я могу выбрать вверить в то, что доставляет мне радость и благодаря чему я чувствую себя частью чего-то большего, чем я сам.

Я начал ходить на католическую мессу каждое воскресенье, потому что мне нравилось чувство, которое дарили эти посещения. Я вспоминал счастливые дни юности, когда я любил Бога. Я видел детей, которые готовились пройти свою первую конфирмацию, маленьких мальчиков в праздничных одеждах, и тосковал, что мне уже не стать одним из них, не вернуться к тем дням чистой невинности. Я отдавал себе отчет в иронии происходящего: я пытаюсь разумом управлять своими религиозными чувствами, а они, в свою очередь, требуют передать управление высшей силе. Произошла забавная вещь: я обрел радость в том, чтобы быть частью паствы, группы, которую я раньше презирал. Теперь я стал одним из стада. Как чудесно было расслабиться и отпустить контроль на волю Бога.

Я поразился также речи, которую слышал в церкви, языку любви, радости, счастья, помощи другим, искренней заботы об окружающих, пожеланиям всем хорошего здоровья и свободы от тревог. Ведь это были те же самые слова, что я произносил во время медитаций, которые недавно начал практиковать. В молитве мы просим Бога послать нам, нашим близким и всему живому на планете те же позитивные вещи, которых просим во время медитации.

Кроме того, медитация помогает осознать физическую часть эмоций, позитивных и негативных, которые приходят в наше сознание, как они ощущаются в теле. Если мысль сопровождается сильной негативной эмоцией, медитация побуждает распознать ее, «назвать по имени» и использовать осознанность тела, чтобы почувствовать как можно точнее, где и как эмоция проявляет себя на физическом уровне. Это может быть скованность, напряженность в груди, желудке или плечах. Определив местонахождение, можно сконцентрироваться на нем, «нырнуть в него», «дышать из него» — после этого эмоция в большинстве случаев исчезает.