Похоже, без настоящих трудностей у нас как-то быстро угасают настоящие чувства. Даже любовь. Если есть отдельная квартира для встреч, мощная взаимная страсть и возможность в любую минуту улететь к любому теплому океану, то страсть почему-то быстро уходит, и вместо любви до гробовой доски наступает гробовая тоска.
С возрастом это не связано
Не думаю, что это как-то связано с возрастом, – у меня и в 23 года были те же проблемы. Вернее, основная проблема заключалась в том, что проблем не было. Была редкой красоты девушка, веселая и остроумная, и нам было очень хорошо вместе. Мало того, я даже нравился ее маме, и она очень хотела видеть меня своим будущим зятем. Добавьте к этому отдельную двухкомнатную квартиру и новую «Волгу» в гараже – все это оставил девушке папа, а в советские времена при таких бонусах некоторые женились даже на мертвых царевнах. Одним словом, лучшей невесты в городе было не найти, но почему-то именно это меня больше всего огорчало. Я представлял себе эту счастливую и беззаботную жизнь, и мне тут же становилось тоскливо. Видимо, потому, что мне как мужчине и личности среди всего этого было совершенно нечего делать. Нечего добиваться – в данном случае я получал все сразу, а чего хотеть от жизни дальше, я не знал.
Поэтому мы расстались, и я стал ждать, когда судьба подбросит мне настоящее испытание. И действительно, примерно через полгода она отправила мне своего гонца в лице нашей доброй соседки Алевтины Владимировны. Если кто-то из вас тоже жил в 91-м году в СССР, то наверняка помнит такой график работы универмагов, когда их вдруг закрывали для всего города и внутрь пускали жителей только одного района – по талонам из ЖЭКа. Эти талоны считались высшим благом и билетом в страну изобилия: они гарантировали, что в универмаге найдется минимум пять-шесть товаров из числа дефицитных.
Алевтина Владимировна почему-то решила вручить эти талоны мне. Не могу сказать, что я сильно обрадовался.
Во-первых, чтобы попасть в универмаг даже по этим талонам, нужно было приехать туда в четыре утра и занять очередь. Во-вторых, именно в этот вечер ко мне приехал мой институтский товарищ Мишка Миронов, только что отслуживший два года лейтенантом, и мы бурно отмечали это событие. И в-третьих, после Мишки у меня было запланировано романтическое свидание, просыпаться после которого раньше 11 я точно не собирался.
От судьбы не уйдешь
Услышав про талоны, в кухню, где мы сидели с Мишкой, вошла моя мама и сказала, что, как любящий сын, я просто обязан купить ей пальто. Поэтому ровно в три часа ночи я нашел в себе силы прервать романтическое свидание, в четыре утра добрался до универмага «Московский» на площади трех вокзалов и встал в очередь. Сейчас в универмаге «Московский» есть все, но меня совершенно туда не тянет. А тогда я готов был выстоять шесть часов, чтобы купить матери это пальто.
Мама сменила меня на посту в семь утра. Я добрел до вокзала и выпил того, что считалось за кофе в местном буфете. Организм почему-то ожил, и, вернувшись в очередь, я вдруг увидел, что человек на десять впереди меня стоят две на редкость симпатичные девушки. Конечно, они там и раньше стояли, просто я наконец их заметил. И одна мне настолько понравилась, что я снова рванул на вокзал и купил там две розы. Разумеется, мама тут же отреагировала на всю очередь: «Неужели хотя бы в семь утра ты не можешь…» Не важно, что она сказала, но нас, конечно, услышали и теперь внимательно изучали. В том числе и те две милые девушки, но отступать было некуда. Поэтому я подошел к ним и поздравил с трехчасовой годовщиной нашего пребывания в очереди. Потом я еще что-то плел вплоть до открытия магазина, мы вместе что-то там покупали, и в конце концов я раздобыл телефон.
Оказалось, что он настоящий, а девушки – сестры, хотя и совсем не похожие друг на друга. А потом выяснилось следующее: 1) я по уши влюбился в одну из сестер; 2) ее зовут Надя, и она тоже меня полюбила; 3) но через месяц они уезжают в Израиль на ПМЖ; 4) поэтому продано все, кроме квартиры: мэр Гавриил Попов жилплощадь тогда продавать запрещал.
Я собирался явиться к родителям Нади и честно просить руки их дочери. Правда, в их глазах я имел мало шансов выглядеть порядочным человеком: знакомы мы были всего две недели, и легко было заключить, что меня, конечно, интересует только квартира, которая в этом случае достанется нам с Надей (то есть полквартиры – мне после неминуемого развода). А потому, явившись к родителям невесты, я прямо им заявил, что квартира мне не нужна и что я готов ехать за Надей хоть на край света (да хоть в Израиль) и жениться на ней уже там, чтобы они ничего такого обо мне не подумали. Родителей этот вариант очень обрадовал: естественно, они не хотели оставлять в Москве свою дочь.
Поженимся как нормальные люди
Через каких-то три месяца я приехал за любимой в Израиль. Настоящие трудности, о которых я так долго мечтал, начались в тот самый день, когда мы решили зарегистрировать наши чувства, то есть на второй после приезда. Сидевший в раввинате старец внимательно изучил наши документы и разочарованно сказал: «Ты не еврей». – «Да? А кто?» – «Ты – турист. А поженить мы можем только евреев, но для этого вам обоим нужно явиться в суд». – «Зачем же сразу в суд?» – «Там разберутся, кто вы такие».
Самое смешное, что Наде пройти этот суд не удалось: ее троюродный брат на вопрос о том, может ли он подтвердить Надину непорочность, ответил, что приехал в Израиль на год раньше Нади, поэтому понятия не имеет, что она могла натворить вдали от него за такое долгое время. И суд сразу поверил в самое худшее. Теоретически можно было подать апелляцию, но я заявил, что больше мы унижаться не будем и поженимся лучше в России, как нормальные люди. Главное, что мы были счастливы, а пресловутые трудности были на каждом шагу. О таких профессиях, как, к примеру, мойщик посуды в больнице, я в Москве и мечтать не мог – там мне светила унылая судьба инженера. А в Израиле удалось сменить сразу штук семь подобных должностей, и везде трудностей было хоть отбавляй.
Квартирный вопрос тоже вносил свою лепту: вместо трехкомнатной квартиры, оставшейся в Москве, мы снимали почти такую же в иерусалимском районе Писгат Зев. Зато теперь мы там жили все вместе, то есть впятером. У нас с Надей была дивная комната площадью метра четыре, ее окна выходили на котлован. Сразу за котлованом – арабская деревня с мечетью, откуда муэдзин начинал вещать в мои любимые четыре утра. Я, правда, пытался мстить: ставил на подоконник могучие стереоколонки и на всю катушку пускал «Валенки» в исполнении Руслановой. Но тогда в дверь начинал колотить сосед. Он кричал, что если и русские начнут по утрам горланить свои молитвы…
Так мы прожили счастливо почти два года. Я все думал, что нам удастся заработать на квартиру в Москве, но цены там прыгали куда быстрее, чем мы копили. Но мы все равно вернулись и стали жить с моими родителями. Теперь у нас была комната уже в восемь метров, и в четыре утра нас будил родной столичный мусоровоз.
Трудности – это главное?
Отвечаю на вопрос. Мы с тех пор, как впервые встретились (не в очереди), уже практически не расставались. Меня еще удивляло: как это может человек не надоедать, если видишь его каждый день? Когда она уехала, я прямо жить без нее не мог. Как вот точно половину меня отрезали. Так что главной силой была, конечно, любовь. Куда уж без этого...»
Счастья вам!
Попроще не хотелось?
Мне нравились трудности. Во-первых, я все это воспринимал как стройотряд. То есть кусок временной каторги в целях познания жизни и зарабатывания каких-то денег. Во-вторых, мне «в людях» было очень интересно. И в больнице, и в отеле, где я работал горничной, и на фабрике мацы, и в компаньонах у миллионерши. Я чувствовал, что на таком дне я вряд ли когда-нибудь окажусь и надо пользоваться моментом».
Конечно, мы опять попробовали пожениться, но это оказалось еще сложнее, чем в Израиле. Надина квартира осталась мэру Попову, и в графе «прописка» нового паспорта моей невесты не было вообще ничего. БОМЖ. Конечно, я хотел прописать Надю к нам, но для этого нужно было зарегистрировать брак…
Мы пытались искать варианты. Например, во время отдыха в Судаке зашли в местный ЗАГС и попросили нас поженить. «Не вопрос! – ответили нам. – А у вас есть украинское гражданство?»Потом мы пытались зарегистрировать брак в Нефтеюганске. Сестра моей тогдашней начальницы работала там директором ЗАГСа. Начальница честно возила наши паспорта в Нефтеюганск, и одному богу известно, почему именно в этот день ее сестру положили в больницу с аппендицитом.
После этой истории я на время оставил попытки жениться на Наде, тем более что у нас и без этого были прекрасные отношения. Пока на нас не свалилась беда, которая заставила опять начать штурмовать ЗАГСы: заболел в Израиле любимый тесть. Для загранпаспорта тоже требовалась прописка, а для прописки… Ну вы уже знаете.
Тут один замечательный человек посоветовал мне получить в ЗАГСе официальный отказ, а потом подать на городские власти в суд за нарушение прав человека. Потому как жениться – это священное право любого, независимо от прописки. Я помчался в ЗАГС и потребовал этот самый отказ. «А вам он зачем?» – спросили меня осторожно. Я объяснил зачем. И уже вечером нам позвонили из ЗАГСа: да, конечно, проворковал ласковый голос, мы можем зарегистрировать ваши отношения в любой день – да хоть завтра!
И мы помчались их регистрировать завтра. Правда, мои «Жигули» сломались на полдороги, поэтому в ЗАГС я явился по локоть в машинном масле. К тому же именно в этот день там отключили свет, поэтому свидетельство нам выдали не из принтера, а рукописное, как в старину. Получив долгожданную бумагу, мы направились к выходу, но женщина, нам ее выдавшая, вдруг спохватилась: «Ой, простите меня, я забыла!» «Что ЕЩЕ?!» – спросил я тоном Кинг-Конга, который через секунду разрушит Нью-Йорк. «Я забыла сказать… Счастья вам!»
Вот так и живем. Увы, таких трудностей, какие были в начале, уже нет. Мы завели ребенка, но от него, наоборот, одни радости. Надеемся, что жизнь еще что-нибудь нам подбросит. А то как-то даже не интересно.
Была ли это страсть?
Конечно. Случай крайне редкий – такое влечение, против которого не работают мозг, нравственные устои и нормы общественной морали. И последнее: мы вместе уже 16 лет. Конечно, бывало всякое, и пару раз мы даже оказывались на грани развода. Но стоило только вспомнить, с каким трудом и с какой попытки мне удалось жениться на этой юридически неприступной женщине, как мысли о разводе исчезали сами».
