Йога, хотя пик ее популярности позади (время хиппи – это 70-е годы ХХ века), по-прежнему остается одним из самых авторитетных примеров психического саморегулирования человека и философии адаптации к окружающей среде. Причем, пожалуй, именно в Европе школы индийской йоги достигли наибольшей популярности, и эта популярность почти не уменьшилась.
Был момент, когда и я из писательского любопытства присматривался к йоге, изучал позы, читал о чакрах и размышлял о самадхе, дружил с апологетами древнего учения. Два случая меня раздружили с йогой. Один случился давно, другой – недавно.
Первый йог был молодым атлетом, который питался исключительно пророщенным зерном, каковое обильно зеленело на подоконнике его маленькой тесной однокомнатной квартирки (ее размер имеет значение). На все мои осторожные вопросы о ценности сбалансированного, но все ж таки недиетического питания он отвечал гневными филиппиками против мяса в защиту растительной пищи.
Например, по поводу жаренного на гриле куриного крылышка и его вкуса он восклицал, что мой рот – это могила, где убиты все вкусовые пупырышки, и осязание куриного мяса – фикция, а вот если я освобожу свое нёбо от засилья «майи» (ложной видимости бытия), то пророщенное зерно наградит меня любым вкусом пищи, в том числе – уж если так хочется – и вкусом того проклятого куриного крылышка на гриле. Короче, только пророщенное зерно, убеждал он, иначе колесо сансары (цепь изнурительных рождений человека заново) не остановить.
Только пророщенное зерно, убеждал он, иначе колесо сансары не остановить
Его атлетическое тело с железными мышцами было весомым аргументом в пользу зелени. И я пытался, пытался питаться по йоговским правилам, но… но тут мой йог внезапно развелся.
Замечу, он был человеком из мира музыки, дирижировал оркестром, правда в цирке, и жена его была из мира арены, гимнастка под куполом. Кстати, она тоже питалась пророщенным зерном.
Так вот, узнав о разводе, я, конечно, посочувствовал йогу и посетовал на превратности жизни, каковые не обходят даже таких железных людей, но внезапно все перевернулось с ног на голову.
Вдруг выяснилось, что йог продолжает жить в квартирке жены, в той самой маленькой однушке в стандартной хрущобе. Как! Оказалось, очень просто, он всего лишь переместился из супружеской кровати на пол, где ночью преспокойно спит в закрытом наглухо спальном мешке… причем… причем в присутствии нового супруга бывшей жены, каковой по законному праву занял вторую половину кровати. Как так?!
Прочитав в моих глазах потрясение, он объяснил, что эта ситуация временная, максимум на год, и что ему – йогу – совершенно до лампочки, с кем в этот час – на расстоянии метра – проводит ночь его бывшая.
Йога, сказал он, творит чудеса с нашей психикой.
Мда…
Короче, я перестал пробовать питаться пророщенным зерном и махнул рукой на йогу; достичь такой «атараксии», о какой говорил еще греческий философ Пиррон, я не вовсе не желал… Пиррон, между тем, ставил в пример человеку свинью на корабле, которая невозмутимо ест из корыта даже в самый разгар морской бури. Для основателя скептицизма это был идеал человеческого поведения в невзгодах жизни.
Второй йог, горожанин, боготворил дыхание и порой до полугода проводил в лесах, где жил в абсолютной гармонии с лесом, предпочитая даже обретаться без палатки, обходиться одним спальным мешком, фонариком, спичками, ножом и мешочком крупы.
Деревянный йог боготворил природу. Питался кореньями, лесными орехами, готовил травяные настои. Между тем он был вполне успешной фигурой малого бизнеса, имел семью, детей, но все же главным интересом был лес, культ чистого дыхания, причем в той дикой чаще его не трогал ни зверь, ни клещ, ни гнус.
В той дикой чаще его не трогал ни зверь, ни клещ, ни гнус
Так вот, внезапно его благополучие в бизнесе было сломано, дело рухнуло, счета арестованы, а жена забрала детей и объявила ультиматум: пока он не вернется на прежний уровень обеспеченности, полноценной семьи не будет.
С грехом пополам он кое-что уладил, получил хороший кредит под человеческий процент и, взяв передышку, кинулся за поддержкой в лес, в зеленую тень спасения, и что же! – уже в первую ночь он обнаружил на себе четырех клещей, хотя прежде даже комар избегал садиться на его голую руку.
С проклятьями, вытащив всех клещей из кожи, он (сохранив четверку в баночке) помчался в город, в больницу, где был сделан экспресс-анализ клещей, и надо же! все четыре были инфицированы штаммами энцефалита силой в пять крестов (максимально опасен).
Короче, лес набросился на адепта с остервенением крысы. Почему?
Сам йог объяснил это нападение переменой собственной ауры, которая-де из-за неудач в бизнесе дала сбой, как дает сбой прорыв в кольце обороны. Мол, восстановлю бизнес, тогда посмотрим.
Все попытки деревянного йога вернуться к жизни в лесу – насколько мне известно – пока безуспешны, но…
Но, спрашивается, почему гармония превратилась в порочный круг: выходит, что пока ты успешен, лес тебя охранял, а как только посыпались шишки судьбы, лес от тебя отвернулся, иди вон! и помощь нужно искать в городе.
Но ведь правила симметрии духа и тела неизменны.
В чем же ошибка? Где система дала сбой? Как разорвать кольцо Уробороса, змеи, которая мертвой хваткой вцепилась в собственный хвост? Вот в чем вопрос.
