Однажды мне позвонил мужчина, чтобы посоветоваться, как ему с женой помочь их двадцатилетней дочери, которая почему-то оказалась в полной изоляции. Она не работает, редко выходит из дома, с друзьями общается только по Интернету, но при этом много читает, и, как ему кажется, ее интеллектуальный уровень довольно высок. На мое предложение рассказать поподробнее о ее интересах отец предложил переслать мне ее переписку со знакомыми. Разумеется, я сказал, что это нельзя делать без ее согласия. Вскоре он сообщил мне, что она дала разрешение. Я прочитал ее письма с интересом: это были продуманные советы в отношении проблем, с которыми к ней обращались знакомые или друзья. Было очевидно, что она не только знакома с психологической литературой, но и обдумывает прочитанное.
В этой переписке не было никаких признаков тех особенностей личности (вроде аутизма или интроверсии) которые могли бы объяснить странный образ жизни этой девочки. Я спросил отца, как складываются ее отношения с ним и с матерью, и он пожаловался, что она держится от них все более отстраненно, – и это несмотря на постоянное внимание и заботу матери, готовность проводить с дочерью все свободное время. «Она всегда была с ней рядом, – сказал отец, – с самых ранних лет и на протяжении всей ее учебы». «В чем это проявлялось?» – спросил я. «Знаете, она была просто героическая мать. Она инженер по профессии, но, когда мы отдали дочку в детский сад, она бросила свою работу и устроилась в этот сад уборщицей, чтобы не оставлять дочь с незнакомыми детьми и взрослыми. А когда Соня пошла в школу, она и туда перевелась уборщицей и ежедневно ходила с ней в школу и обратно до самого окончания школы. И вообще старалась всюду ее сопровождать, да и сейчас готова на это, лишь бы дочь не чувствовала себя одинокой. Она всегда старалась не оставлять ее одну». «То есть не отпускать ее от себя», – уточнил я, представив, как уже взрослая девочка всюду появляется в сопровождении матери и уже так привыкла к этому, что даже не пытается возражать.
Я сказал отцу, что лучше придерживаться универсальной формулы родительского поведения, которую я сформулировал бы так: «Родители должны быть всегда под рукой, но они не должны путаться под ногами». И спросил, что, по его мнению, больше характеризует поведение его жены – первое или второе. Наступила пауза, он поблагодарил и попрощался. Пауза затянулась. Он некоторое время не звонил, а потом позвонил в состоянии паники и сообщил, что его дочь внезапно приняла решение круто изменить свою жизнь: она решила сменить пол!
Я предложил им приехать всей семьей на консультацию. Достаточно было взглянуть на маму и немного послушать ее, чтобы понять: основным смыслом ее жизни является не забота о дочке, а неограниченный контроль над ней (да и над мужем тоже, но эта задача уже давно была выполнена). Мама казалась спокойной, а дочь была как еж, выпустивший иголки. Было ощущение, что ей невыносимо трудно дышать в этом окружении. Я поговорил с ней несколько минут, высоко оценил ее переписку с друзьями и даже не стал обсуждать с ней ее решение, а попросил ненадолго оставить меня наедине с родителями. Когда мы остались втроем, я резко, в не свойственной мне манере, рассказал маме, как она довела дочку до этого решения. Я предположил, что ее решение – это акт отчаяния с надеждой разрушить сковывающие ее путы и превратиться в кого-то другого, независимого.
Я по существу адресовался к отцу, ибо он мог, все поняв, стать опорой дочки в обретении независимости и достоинства: он-то ее действительно любил и говорил мне, что, возможно, в чем-то виноват перед ней.По рассказам отца, его жена – человек очень эмоциональный и ее недовольство чем-либо легко проявляется в неконтролируемых взрывах, которые всех подавляют. Мне было интересно, как она отреагирует на мои слова.
Жена слушала меня совершенно невозмутимо: она ведь была не дома, а у чужого человека, у врача, и я чувствовал, что в моей речи не было для нее откровений. Похоже, что ее взрывчатость была манипулятивной. Зато муж приходил в состояние все большего волнения и со страхом смотрел на супругу, ожидая ее реакции. Когда в конце беседы она встала, он кинулся к ней с готовностью поддержать и утешить. И тогда я понял, что у их дочери нет опоры и нет надежды.
Когда один из родителей полностью подчиняется другому, подросток оказывается один на один с этой тенденцией к подавлению. Чтобы выстоять и не дойти до саморазрушения, ему необходима опора в каком-то зрелом человеке, хотя бы в друге семьи. Но для этого нужен круг непосредственного общения с теми, кто способен его понять, а доминантный родитель этому препятствует, и круг оказывается замкнутым...
