Юлия Пересильд: «Одиночество — мой ресурс»

Актриса распахивает дверь в свою квартиру. Светлый интерьер с редкими деталями из роскошного состаренного дерева. Белоснежный ретривер Кэти не оставляет нас ни на минуту во время разговора. Блондинка Юля рассказывает о дочках, одна из которых светлая от природы, а другая снимается в роли девочки-альбиноса в кино...

Белый-белый день в белой-белой комнате с белыми-белыми людьми, у которых живет белая-белая собака. Начало как из советского фольклора-перевертыша.

Psychologies: В детстве вы пели по много часов в день и мечтали. И знаете, мое детство прошло так же. Я пела от одиночества, а вы почему?

Юлия Пересильд: По той же причине. Одиночество — мое ресурсное время, я, например, по 3-4 часа лепила из пластилина под одеялом. Мне нужно было замкнутое пространство, наедине с собой происходили самые важные процессы. А еще я пела, когда случалось что-то плохое и я сильно переживала. Это была антистрессовая терапия. Но иногда я просто горланила песни перед зеркалом в ванной и мечтала. А потом ложилась на кровать и мечтала еще активней.

Ну как я, девочка из Пскова, могла попасть в этот удивительный мир? Я ведь даже в театре впервые оказалась в 18 лет, когда уже стала студенткой ГИТИСа. Театр на тот момент не был моей мечтой. А вот Москва — да. Первый раз я сюда приехала в 12 лет, после того как погиб отец. Учитель музыки хотел меня из всего этого вытащить и постарался отправить меня на конкурс «Утренняя звезда».

На эту поездку вам пришлось просить денег у олигарха. Не слишком смелый поступок для ребенка?

Это моя первая проба благотворительности, только с другой стороны. Мне требовалось миллион семьсот тысяч рублей — столько стоили билеты в плацкарте и проживание в дешевой гостинице. Ни у нашей семьи, ни у знакомых таких денег не было. И нам с учителем пришлось пойти по богатым людям. Каждому я пела песню, которую собиралась исполнять на «Утренней звезде». Все говорили: «Спасибо, до свидания!» А один деньги дал… Москва меня ошеломила! Контакт произошел молниеносно.

Вы доверяете интуиции? Вам важно сразу сходиться с городом, с режиссером, с проектом, с мужчиной?

Это самое важное. Я абсолютный интуит. Мне достаточно встретиться с человеком для того, чтобы понять, мой он или нет.

Неважно, партнер ли это по площадке или мой мужчина. Больно бывает еще и потому, что я не умею наполовину быть с человеком. Я отдаю себя полностью.

Вы не раз говорили, что нуждаетесь в мужской энергетике и дружите только с мужчинами. Что с женщинами не так?

Возможно, мне не повезло, но на моем пути встречалось немало глупых, болтливых и неглубоких женщин. С мужчинами сразу говоришь про какую-то суть, больше ржешь и хулиганишь. Если правильно выстроить отношения, с ними можно создавать проекты, делать спектакли, кино снимать… Но сейчас я замечаю, что у многих женщин есть хорошая мужская энергетика. Это особенно заметно в больших городах. В провинции женщине до сих пор сложно доказать, что она способна продумать стратегию любого дела.

А вы стратег?

Да, я частично занимаюсь стратегией благотворительного фонда «ГАЛЧОНОК». И карьеру, кстати, за меня никто не продумывал. Я не гений стратегии, наверняка делаю миллион ошибок, и мелких, и крупных. Например, выбираю не те проекты, и каждый из них — удар по имени. А у меня в профессии по большому счету ничего нет, кроме имени.

Но ведь и в личной жизни тоже. Разве не был ударом по репутации ваш роман с Алексеем Учителем? Вы переживали из-за того, что он женат? Как вы сами с собой договорились?

У меня много комплексов по этому поводу. Но это история моей жизни, которая прошла в любви. Отношения были нашим общим выбором. И сколько бы угрызений совести я ни испытывала — а их было очень много, — все это ерунда по сравнению с любовью и детьми… Всегда неприятно, если мои успехи кому-то приписывают. Я, например, на тот момент снималась, играла в Театре наций…

Терпеть не могу современную тенденцию создавать популярность за счет личной жизни. Вы читали биографии шестидесятников? Откройте любую и вздрогнете. Мы — монахи по сравнению с ними. По накалу страстей мы «поколение ноль». Возбуждена только желтая пресса.

Объясняете ли вы дочкам, 12-летней Ане и 8-летней Маше, как относиться к тому, что пишут о вас и их отце?

Объяснять не приходится. Они же знают, как мы живем. А живем мы хорошо, друг другу помогаем настолько, насколько можно помочь родным людям. Родители, Леша, сыновья Леши — мы в прекрасных отношениях. Так или иначе это семья. Девчонки общаются с отцом, он им очень нужен. Все остальное — ерунда.

И, конечно, я белой завистью завидую людям, которые могут десятилетиями жить вместе… Я о таком мечтаю. Это невозможно организовать. Здесь стратегию не простроить, это что-то божественное.

Возможно, в будущем институт брака изменится, ведь женщины меняются. Моя бабушка не могла себе представить слово «развод», это было неприлично. В нашей стране брак сохраняла женщина. Она удерживала мужчину, готовила, стирала, убирала, жертвовала, мучилась, была битая, оскорбленная, униженная…

Вас когда-нибудь унижали мужчины?

Нет. Мне достаточно повышенного голоса, чтобы человека больше не было рядом. Надо сказать, когда женщины унижают мужчин, это тоже отвратительно. Есть тонкая грань, которую нельзя переходить.

С дочками вы ведете беседы на темы отношений в семье или им тоже достаточно наблюдений за вашей жизнью?

Беседа — это фигня! Мораль — скучно. Все, что скучно, не попадает ни в сердце, ни в мозг, ни в печенку. Когда девчонки в первый раз приехали к Алексею на съемочную площадку, он начал сносить кому-то голову с плеч. Леша, конечно, любит артистов, и он великий режиссер, но очень эмоциональный человек. И когда что-то идет не так — а в кино все всегда идет не так, — он начинает бушевать.

Конечно, я сама могу прикрикнуть: «Эй, куда пошли?!» Но они знают, что я ими горжусь, что они невероятно талантливые, красавицы, умницы и я их люблю, несмотря на сложные характеры. Девочки они непростые — от осинки не родятся апельсинки.

У матерей миллион сомнений, так ли они воспитывают детей. А вы еще и занятая мама. Мучает ли вас вопрос, достаточно ли внимания вы уделяете дочкам?

Я не переживаю, что пропускаю что-то важное в жизни девочек. Мои дети — номер один, и они это знают. А что касается профессии, важно, как ты распределяешь время. Я стала серьезным планировщиком. Раз в неделю расписываю все на огромном рулоне бумаги. Это тяжелая и нервная работа — составить план так, чтобы отсюда урвать, туда отдать и чтобы девчонки не сидели в ожидании меня в телефонах.

И еще чтобы видеть родителей и друзей. У меня есть компания друзей-однокурсников, костяк Театра наций, у всех дети. Мы вместе ходим в музеи, театры, дети с нами, общаются между собой. Самое кайфовое — настроить жизнь так, чтобы не приходилось убирать из нее детей. У меня ровно наоборот. Куда нельзя дочкам, туда и я не пойду.

Старшая, Аня, снимается в главной роли в триллере «Тибра» с Викторией Исаковой. То есть протекция в профессии все же работает?

Этот момент вышел у меня из-под контроля. Предложение для Ани пришло моему директору. Дочка пробовалась на другую роль, где было три съемочных дня. А потом мне сообщили, что ее утверждают на главную. Я перечитала сценарий, и у меня случился сердечный коллапс: мальчик сбрасывает ее с лодки в озеро, они живут в палатке, дети ее избивают… К тому же героиня — альбинос, Ане нужно выбеливать волосы, ресницы и брови. Ужас! Но ни я, ни Леша не могли ей запретить, ведь Аня сказала, что очень хочет…

У Ани яркий Instagram (запрещенная в России экстремистская организация), на некоторых фото она этакая Лолита — соблазнительные позы, высокие каблуки…

Аня за рамки не выходит. Современные дети видят соцсети взрослых и снимают кальку, но нельзя запретить ребенку жизнь в интернете. Я тоже сначала думала, Instagram (запрещенная в России экстремистская организация) — рано. Но потом подумала, раз этого не избежать, пусть вырабатывает иммунитет. А еще она в ТикТоке, я в нем вообще не разбираюсь.