«Все зависимые выросли не в бедной, а в дисфункциональной семье»: на главные вопросы об алкоголизме отвечает нарколог

Чем отличается зависимый мозг от здорового?

Давайте уточним, о каком уровне идет речь. Если о морфологии, о строении, то ничем. Могут быть тончайшие изменения на уровне биохимии. Например, у зависимых часто наблюдается дефицит дофамина. Но не каждый с таким дефицитом станет зависимым.

Заметные изменения возникают в случае алкогольной энцефалопатии: поражаются клетки мозга, нарушаются функции, могут возникать галлюцинации, потеря памяти. К тому же результату может привести употребление других психоактивных веществ. Но это следствие аддикции, а не причина.

Существует ли генетическая предрасположенность к зависимостям разного рода?

Существует, но дело тут не в мозге. Люди с генетической предрасположенностью к зависимостям рождаются со здоровым мозгом и без патологического влечения (по-народному «тяга») к алкоголю. Это нездоровое влечение развивается только при употреблении алкоголя.

Из факторов внешней среды важнейшие — это семейная атмосфера и употребление алкоголя. Наука до сих пор не может сказать, какое количество принятого алкоголя приведет к зависимости. Наблюдения показывают, что все зависимые выросли в дисфункцио­нальной семье. Обратите внимание: не в плохой, бедной, необразованной. Семья может быть очень «хорошей» в бытовом понимании. Но нарушение границ, контроль, подавление — такие свойства семьи создают предпосылки для зависимости и созависимости.

Где граница между обычным поведением и зависимым?

Это непросто понять. Помню, один больной алкоголизмом сказал: «Я заболел, как я теперь понимаю, с первой рюмки». Такое опознавание — редкость. Больше тех, кто вообще не считает себя зависимым. «Употребляю только по праздникам», — говорит пациент. «А 26 марта, когда вы сломали ногу в алкогольном опьянении, какой был праздник?!»

Люди думают, что они легко распознают, кто алкоголик, а кто — нет. На самом деле диагноз алкоголизма в случаях не очень тяжелого течения болезни труден. Требуется клиническая и лабораторная диагностика, проведенная специалистом.

С чего начинается путь к выздоровлению?

С признания больным зависимости и появления мотивации к выздоровлению. Без желания лечиться никакого положительного результата не будет. Хитрости жены, уговоры матери, любое количество квалифицированных наркологов не вылечат алкоголизм.

Причем психотерапия требуется не только больному, но и членам его семьи и даже близким друзьям. На конференции мне один специалист рассказывал, что в их клинике в Бразилии если ни один член семьи не желает включаться в психотерапию, то больному отказывают в госпитализации. Психотерапия — большая часть лечения зависимостей и созависимости. Никто не может изменить генотип, но окружающую среду, семейные отношения изменить можно.

Возможна ли профилактика зависимости?

Конечно! На профилактику работают знание об алкоголизме как о болезни, принятие к сведению генетики. Если в семье были или есть больные алкоголизмом родственники, то другие члены семьи имеют высокий риск заболеть аналогичной болезнью. Разумные родственники больных химической зависимостью не будут употреб­лять алкоголь, и тогда их риск будет равен нулю. Но в жизни это пока не работает.

Почему не работает, ведь это так просто?

Потому что в каждом из нас встроена психологическая защита. Одна из форм защиты — отрицание. Именно она нашептывает: «Я умный. Я знаю, когда надо остановиться. Со мной ничего плохого не может случиться». Вот и случается.

Это важнее, чем достижение трезвости больным. Дисфункциональная семья может стать функциональной. Требуется работа над этим. Естественно, со специалистом.

А функциональная семья — это…?

Семья, где отношения строятся на взаимоуважении, где ценят и обсуждают чувства, понимают здоровые границы и умеют их поддерживать: например, нельзя дотронуться до вещи, принадлежащей другому, а родитель никогда не читает в телефоне ребенка и не выступает в роли диктатора.

Там можно свободно высказать свое мнение, и другие его выслушают с уважением. Не обязательно согласятся, но не станут требовать, чтобы ты думал и чувствовал то же, что и остальные. Где разрешается радоваться, даже если рядом кому-то плохо.

Это звучит как парадокс…

Да, но так и есть. Например, в семье лежачий больной. «Говори потише, папа спит» — это понятно. Но «какие еще прогулки, когда папа болен?» — это уже тревожный звонок. Функциональная семья — где нет сверхконтроля и слежки, а есть забота. Люди взаимодействуют друг с другом, а не сливаются. Это трудно описать, потому что здоровые, счастливые семьи очень разнообразны, тут я с Толстым не соглашусь! Болезненные проявления описывать проще.

Чтобы у детей не было зависимости, нужно начинать с родителей. А если взрослый понимает, что рос в дисфункциональной семье, уже поздно что-то делать?

Конечно нет! В любой момент можно что-то сделать. Но лучше начинать раньше. И хорошо, если в обществе изменится отношение к зависимостям, в первую очередь к алкогольной, которую все еще не рассматривают как болезнь. У нас повальное потакающее отношение к употреблению алкоголя.

Самое главное — это семья. Затем общество. Родительскую семью человек изменить не может. Но свое ближайшее окружение он может выбирать. Уже в 20 лет человек сам думает, кого он хочет видеть рядом с собой. Кто рядом с вами? Чем эти люди заняты? Ищите тех, кто делает то, что вам представляется нужным и полезным. Это и будет первый шаг.

Но бывает, что человек попадает в дурную компанию, потому что просто нет другой?

Дурная компания не падает с неба, а выбирается самим человеком. Есть английская пословица: «Птицы одного оперения собираются вместе». Я работала в психбольнице, и когда мы затруднялись с диагнозом: этот больной психопат или шизофреник, — мы смотрели, с кем он ближе стоит в курилке — с психопатами или шизо­френиками. Человек ищет себе подобных.

Я спрашиваю наркомана: «У вас есть друг, который живет трезво?» — «Нет». — «А вы хоть одного знаете, кто живет трезво?» — «Нет, не знаю». Человек должен найти, за кого держаться. Но он должен сам этого хотеть. Если будем искусственно помещать его в другие условия, это не сработает.

Поэтому если у вас есть проблема, не стесняйтесь признать ее. «Здравствуйте, я алкоголик» — с этого в 12-шаговой программе начинается собрание. И эти люди, заметьте, не пьют. Даже в нашем обществе они, поддерживая друг друга, учатся избавляться от зависимости. Такие программы есть не только для алкоголиков, но и для зависимостей другого рода, в том числе нехимических. Есть программа для людей, выросших в дисфункциональных семьях, которые хотят научиться строить здоровые отношения.

То есть главное — это отношения?

Да. А здоровые отношения строятся на здоровом общении. Поэтому важно общаться. Вот история об этом. Я была на стажировке в США: семейная программа для алкогольных семей, стационарная программа в специализированном учреждении. Так вот даже архитектура подчинена идеям выздоровления.

«И что вы сделали?» — спрашивает он. «Встретила кого-то и спросила, как пройти, потом он меня проводил сюда». — «Так же и наши пациенты поступают, это специально сделано, чтобы они, как и вы, спросили. Когда шло строительство, врачи с архитекторами рассуждали, что где расположить и где указатели. Архитектор послушал врача, как поместить больного в среду, где он будет спрашивать, развивать те навыки, которых у него не хватает».

Вот такая среда и нужна, которая развивает нужные навыки и учит строить здоровые отношения. И конечно, нужны учреждения, которые помогали бы не только зависимым, но и их родственникам, их семьям, потому что самое близкое окружение — это то, что влияет на нас сильней всего. И на нашу болезнь, и на наше выздоровление.