Сыну 16, недавно он сказал, что мальчик из параллельного класса опять сделал тату. Я хотела сказать: «Какой ужас! Ему же еще нет восемнадцати!», но прикусила язык. Что, если я безнадежно отстала от жизни? Вдруг татуировки теперь делают целыми семьями? Мнения разделились. Большинство не одобряет подобные украшения у детей.
«Я против. После 18 лет пусть принимает решение», — говорит Наталья, руководитель социального проекта из Красноярска.
«У меня нет тату и не будет, надеюсь, у детей тоже. Я ничего не пытаюсь доказать, просто говорю: «Фу, как некрасиво и навсегда», — пишет Екатерина, коуч из Москвы, мать троих сыновей.
«Не хочу, чтобы сын выглядел как зек», — говорит Михаил, врач из Волгограда.
«Возможно, стоит разрешить, но с определенными ограничениями, как и любую игрушку, которую требует ребенок», — рассуждает Дмитрий, предприниматель из Сиднея.
«Нужно думать, особенно девочкам, о месте, где делать. Есть зоны, подверженные изменениям после родов. Чтобы бабочка не животе не превратилась в лягушку», — говорит Татьяна, психолог из Москвы.
«Наверно, стоит сразу давать понять ребенку, что его тело принадлежит только ему, чтобы потом не было последствий. Разрешать или запрещать то, что связано с его телом, человек может только сам себе. А объяснять и предупреждать о последствиях надо, конечно», — считает Анна, специалист по SEO-продвижению из Санкт-Петербурга. Несколько знакомых поделились историями.
«Я строгая мать. Отвечаю за их тело»
«Когда я делала татуировку, дочь меня сопровождала. В 12 лет ей это было интересно. В 16 она решила сделать тату. Я сказала: «После 18 пожалуйста. Но продумай все, найди хорошего специалиста, тогда оплачу». В 18 она все еще была не уверена в сюжете. Когда ей исполнилось 20, я нашла мастера, он ей помог с эскизом. Поехала с ней и ждала ее, пока делали. Сыну сейчас 16, хочет тату. Мой ответ — нет, он пока не может полностью отвечать за свой выбор». Татьяна, психолог из Киева
«Сын просто ставит меня перед фактом»
«Первую татуировку он сделал в 15 лет. Конечно, я возмущалась. Но сын сказал, что символ, который ему накололи на плече, много для него значит, и я не стала обострять отношения. Меня успокаивало, что все было сделано аккуратно, закрыто специальной пленкой, и он регулярно обрабатывал место, где была тату. К тому же наколка незаметна под одеждой, учителя не увидят. Но потом сын сделал тату на предплечье. Просто геометрический узор, который он считает красивым. Тут я рассердилась не на шутку — эта картинка на виду, и кто знает, сколько еще наколок он собирается сделать. Я объясняла, что со временем они расплывутся, что их будет трудно свести. Но подростки живут сегодняшним днем и не желают прислушиваться к разумным доводам.
Я была в ярости. Сын не желал слушать ни меня, ни отца. Не говорил, кто ему сделал наколки, чтобы мы не написали заявление в полицию. Тогда я провела опрос — чтобы успокоиться и лишний раз убедиться, что мой сын не один такой. Я работаю в военном госпитале и стала расспрашивать пациентов, в каком возрасте они сделали тату, для чего и жалеют ли об этом. Большинство сделали его в 17-18 лет, и почти никто об этом не жалеет — это круто и красиво. Лишь некоторые говорили что-то вроде: «Сделал, потому что был дураком». Больше всех меня поразил один полковник. У него тело все синее от расплывшихся тату, мужчина он крупный. Но считает, что это красиво. А недавно мне рассказали, как одна четырнадцатилетняя девочка, дочь дальних знакомых, сама себе сделала татушку на ноге. Нашла технологию в интернете. Значит, у нас еще все не так плохо». Елена, медсестра из Волгограда
«Сын и дочь вместе сделали татуировку втайне от меня»
«Сыну было 16, а дочь была уже взрослой, когда они накололи небольшие рисунки на лодыжках. Им было весело. Это был заговор, совместное подпольное дело. Я пыталась отговорить — не вышло. Сын всегда умел меня убедить, с самого детства одерживал надо мной верх в спорах. Искусство убеждать потом помогло ему преуспеть в бизнесе.
Когда он стал взрослым и независимым, сделал еще одну татуировку, покрупнее, на более заметном месте. До сих пор не понимаю, зачем. Он с детства любит галстуки и костюмы, а мне кажется, что деловой стиль плохо сочетается с ними. Я не могу сказать, что люблю татуировки. Но это не трагедия, тем более что у них деликатные рисунки, которые сделаны в стерильных условиях, а не в подворотне». Анна, стоматолог из Санкт-Петербурга
«Мое тело — мое дело»
«Я очень хотела сделать тату, но мама категорически запрещала. Говорила, что это уродство, и потом невозможно будет свести. Убеждала, что это нравится только в юности, а потом всю жизнь придется «расплачиваться за эту ошибку». Но я не слишком ей верила, считала, что мне никогда не разонравится. Не останавливали даже папины сине-зеленые татуировки, память о службе на подводной лодке. Он с трудом их сводил, оставались шрамы.
Лет в 18-19, получив первую зарплату, я проколола пупок. Дома ждал жуткий скандал. Потом, стоило маме увидеть живот, она восклицала: «Ну как можно было такое уродство сделать?» Запретами она ничего не добилась, желание никуда не делось. Только в этом я году сделала две, и еще одна на подходе. Я уверена, что тело ребенка принадлежит только ему. Но мне легко об этом рассуждать, у меня нет детей. В любом случае с детьми нужно разговаривать, не запугивая, и спокойно объяснять последствия: «Тебе сейчас трудно представить, но тебе может разонравиться». У ребенка же нет всей информации, ему сложнее прогнозировать, чем взрослому». Юлия, журналист из Москвы
«Это преднамеренный ущерб, который человек причиняет собственному телу»
Татьяна Щеглова, психолог
Татуировки — один из способов выражения внутреннего «Я». Такие проявления можно отнести к искусству, нетрадиционному виду живописи. Человек, решившийся нанести рисунок на тело, преследует две цели: меняет отношение к себе со стороны социума и самовыражается.
Это преднамеренный ущерб, который причиняет человек собственному телу. В психологии подобное поведение классифицируется как аутоагрессия или самоповреждение. Эти действия направлены на освобождение, уменьшение невыносимых эмоций и действуют по типу «клапанного механизма». Человек надеется справиться с эмоциональным напряжением или болью при невозможности чувствовать и действовать.
Эмоциональная энергия длительное время копится внутри человека и вырывается наружу в виде татуировок на теле. Американский психиатр Армандо Фавазза относит татуировки, пирсинг и шрамирование к самоповреждениям, обусловленным культурным укладом. При таком типе защиты человек перестает направлять эмоциональную энергию на преобразование внешнего мира, а направляет ее на себя. Если родители запрещают ребенку выражать эмоции или не слышат его потребности, навязывая лишь свои желания, он привыкает к ограничениям и направляет энергию эмоции не на внешние изменения и достижения, а на себя.
Желание украсить тело — тема для доверительной беседы о потребностях. В диалоге можно проговорить, зачем сыну или дочери рисунок на теле. Причины могут быть разными:
Компенсация черт и качеств, которых не хватает образу «Я»: агрессии, силы, верности, мудрости, привлекательности, легкости, открытости.
Потребность в защите: через эти рисунки подросток стремится сохранить ядро своей личности или избежать встречи со своими нежелательными сторонами или опытом.
Желание стать привлекательным, скрыть дефекты на теле: шрамы, рубцы, растяжки можно надежно спрятать под тату. Модный сегодня татуаж часто помогает транслировать социуму сигналы: «Я привлекательный», «Я здорова, у меня хороший цвет губ, ясный взгляд, густые брови».
Необходимость выплеснуть эмоции: символика татуировки может помочь прожить внутренние чувства быстрее и дать выход кризисам и процессам.
Укрепление личностной идентичности: символы и образы помогают самостоятельно скорректировать представление о себе, дать окружающим понять, как к нему нужно относиться и чего он ждет.
Обретение власти над телом: ребенок сознательно выбирает, как оно будет выглядеть, возвышается над телесностью и «берет дело в свои руки».
Сепарация от родителей: обычно в таких случаях татуировки наносятся тайком. Взрослому нужно услышать и понять потребности ребенка, предложить ему конструктивные и приемлемые способы достижения цели.
Об эксперте
Татьяна Щеглова — психолог, гештальт-практик, специалист в области лжи и системной семейной терапии. Ее профиль на Facebook (запрещенная в России экстремистская организация).
