«Обман причиняет боль не тогда, когда он совершается, а тогда, когда раскрывается», – поделился сын цитатой из компьютерной игры. В каких неожиданных местах порой отыскивается мудрость! Но если по существу – откуда же все-таки боль?
Мне кажется, что обман – тайное насилие над нашей свободной волей, попытка (и часто удачная) заставить нас сделать то, что мы не сделали бы по своей воле, если бы располагали тем знанием, которым располагает наш собеседник. «Сделать» относится и к чувствам. Тот, кто рассказывает о своих нереальных подвигах или страданиях, провоцирует в нас восхищение или сочувствие, которого он на самом деле не заслуживает. Или мы выстраиваем ожидание в соответствии с обещанием, которое мы получили. Мы страдаем от того, что наше ожидание нарушено. Но пуще того мы переживаем обман как унижение, как отрицание нашего права знать правду.
Правда – разделенная реальность: ты рассказываешь мне то, что видел, понял, пережил сам. Ложь – ты рассказываешь мне другое, не то, что ты видел, понял, пережил. И я остаюсь наедине со своей реальностью. Ты не делишься со мной своей реальностью. И я чувствую свою неспособность поделиться в ответ своей. Мы оказываемся в разных мирах. Так ложь сталкивает нас – против нашей воли – с нашим одиночеством.
Вроде бы какая разница? Разве я не могу исключительно в соответствии с собственным решением оставаться правдивым независимо от того, обладает ли этим качеством собеседник? Разве я не могу рассказывать о себе все, что сочту нужным? Теоретически это так, но, увы, опыт противоречит этому. Если кто-то нам врет, он словно закрывает некие двери перед нами: мы все еще можем в них войти, но нам придется сделать усилие, чтобы их отворить.
Это отъединение – знак недоверия: человек нам тем самым сообщает, что он не верит, что мы сможем принять его рассказ должным образом. Возможно, он прав в своей догадке. Но недоверие обижает.
Когда врач не говорит нам о нашем смертельном диагнозе, он, вероятно, прав в предположении, что, услышав это, мы расстроимся, может быть, упадем в обморок или будем биться и кричать. И он защищает себя от нашего предположительного недостойного, недолжного и прочего «не-» поведения.
Но тем самым он заведомо отнимает у нас возможность хотя бы попытаться вести себя иначе. Ложь – это приговор, вынесенный еще до преступления: нас признают неспособными... Одновременно это похоже на самосбывающееся пророчество: когда мы долго докапываемся до истины, то в этом искательстве теряем душевные силы, которые могли бы нам пригодиться для того, чтобы принять известие, которое от нас утаивают.
Правы те, кто говорит, что мы сами своим поведением провоцируем других на ложь. Классическая картинка: мужчина провел вечер с друзьями, его подруга расстроена: «Друзья важней меня?!» И готово дело: в следующий раз он скажет, что был на важном совещании. Так и ученик, отпрашиваясь с уроков, скорее сошлется на головную боль, чем на скуку. За ложью стоит страх. Всегда ли? Во всяком случае, чаще всего. Возможно, не сильный: ведь опасение кого-то расстроить и быть затем свидетелем вызванных переживаний – это тоже страх, хотя и в гомеопатическом разведении. И нам, вроде бы оберегаемым, неприятно осознавать, что мы становимся для кого-то источником страха.
Ну и что же делать? Есть советы на будущее, как избежать подобных ситуаций в дальнейшем. Как правило, они предлагают различать признаки лжи. Наверное, разгадав обман в ту же секунду, мы получим большую свободу выбора – как поступить. Скептически усмехнуться в ответ на рассказ о небывалых чудесах: «Что-то трудно верится, чтобы Брэд Питт просил у тебя автограф». Или, наоборот, поддержать с энтузиазмом, про себя зная, что провести нас не удалось? Умные книги учат жен, как не кричать на мужей, чтобы тем не приходилось прибегать ко лжи.
Почему-то эти ответы не вполне меня удовлетворяют. Хотя ничего лучшего я предложить не могу. Впрочем, мне вспоминается один давний диалог, случившийся добрых 20 лет тому назад. Речь зашла о тех, кто болеет.
– Надо принести им цветов и апельсинов, – сказал мой друг.
– А если они врут и только притворяются, что болеют? – с запальчивостью заядлой спорщицы спросила я.
Друг мой задумался на секунду.
– Тем более надо принести им цветов и апельсинов! – вынес он приговор.
…Впрочем, надо будет еще спросить у сына, что говорит мудрая компьютерная игра.
