Увольнение
Три года назад я сделала то, о чем давно мечтала, но никак не могла решиться: ушла с офисной работы. Освободившись от давящих обязательств и задач, я надеялась зажить в свое удовольствие. Но как делать то, что нравится, если привычный алгоритм — насилие над собой? Хотеть без принуждения, пробовать новое или ничего не делать, как в хорошем отпуске, не получается.
А как получается? Беспросветные утра первых месяцев: просыпаешься — и не надо идти на работу. Спать, как назло, не хочется, и непонятно, чем заняться. Не похоже на выходной, когда по праву наслаждаешься свободой, потому что знаешь: понедельник придет. Здесь другое — ты не нужен. Нет раздражающих сообщений и звонков, людей, которым постоянно что-то требуется. И кажется, вне рабочей функции тебя не существует.
Больше всего пугало то, что я сама не знала, чего хочу. Нет, не так: я смертельно устала и не хотела ничего
Напрягала тема денег. Резерв был, но надолго ли? Как рассчитать необходимую сумму, если последнее время не задумывалась о деньгах? Слово «экономить» вызывало жесточайшую фрустрацию. Я давила на себя, требовала результата — хоть какого-нибудь. Отчаянно пыталась вернуться в прошлое, хваталась за любые варианты, ходила по собеседованиям и внутренне сопротивлялась. Ситуация не менялась.
Старый мир оказался разгромлен, а нового не было. С одной стороны, требовалось время, чтобы успокоиться, привыкнуть к новым условиям, оглядеться. С другой, ждать было невозможно, казалось, еще секунда — и жизнь улетит в тартарары. Вместо долгожданной легкости — гремучая смесь отчаяния, тревоги, стыда. Сомнения и разочарование затмевали горизонт. В случившемся я винила себя: могла бы сидеть в мягком кресле…
Борьба с собой
После двух лет отдыха, общения с психологом и новых увлечений я осознала суть проблемы: работа с самого начала ассоциировалась с пыткой. Я слишком многое делала против воли, не задумывалась особо о смысле, зато с четвертого курса института исправно ходила в офис. Во мне росло давящее ощущение, похожее на страх: надо быстрее устроиться на работу, выйти замуж, создать семью, иначе будет поздно и жизнь пройдет зря. Желание просто не успело сформироваться.
Первые рабочие дни вспоминаю с отвращением: рекламное агентство, пыльная каморка в Никитском переулке. «Холодные звонки», дрожь, когда на другом конце снимают трубку. Ужасно боюсь реакции собеседников, внутренне сопротивляюсь и часами медитирую, глядя на базу контактов, могучую стопку листов A4. А дальше — десять лет отчаянной борьбы. Амбиции, идеалы, желание доказать, что я сильная, способная на многое. Молодой человек, внушивший: женщина обязана работать.
Хорошая должность, материальный комфорт, одобряемые привычки и в то же время неуверенность в себе, трясущиеся от страха руки и вечные сомнения
Конечно, помню и счастливые моменты. «Глоток свободы», чаще по пятницам: любимые джинсы, футболка с Аль Пачино, ожидание выходных. Или долгожданные отпуска. А ежедневно — ад: встречи, мероприятия, совещания, согласования, невозможность что-либо изменить. Свои желания я задвигала все глубже.
Парадокс, что изначально свобода ощущалась лишь на контрасте. Сквозь препятствия, при наличии внешнего «узурпатора» (начальника ли или корпорации в целом), на которого удобно повесить ответственность за мои муки. Без него — кошмар и мрак, «захлебываешься» в отсутствие ориентиров.
Мужество отделиться от ситуации, «упереться» в себя, разглядеть страхи и потребности и наконец позаботиться о них появилось не сразу. Но — появилось. Оно помогло выстроить внутреннюю опору, научиться понимать себя, брать ответственность, признать патологическое упорство делать что-то вопреки желанию, обозначить свои ценности и приоритеты, научиться говорить твердое «нет» тому, что не подходит и разрушает.
Разрешение выбирать
Больше двух лет я не работаю — в привычном для себя понимании этого слова. Пробую новые сферы, рисую, пишу, следую за интересом — осознанно и не спеша. «Территория экспериментов»: здесь рушатся привычки, ломаются стереотипы и появляются новые способы решения знакомых проблем.
Очень важен честный диалог с собой: позволение хотеть или не хотеть делать что-то прямо сейчас. Начинать и бросать, если не нравится. Действовать без однозначного ответа и гарантий, ведь неизвестно, как получится и получится ли вообще. Быть безработной, растерянной, сомневающейся, неуспешной, такой, какая есть в данную секунду или год, даже если со стороны это выглядит как полное безумие, бессмыслица и разгильдяйство.
В книге «Воспитание свободой» психолог и педагог Александр Нилл рассказывает о британской школе «Саммерхилл». Суть его метода в том, чтобы не навязывать дисциплину: дети сами выбирают, чем заниматься, никто не заставляет их посещать уроки. Средний срок «выздоровления» от отвращения к учебе — три месяца. Через 100 дней инициатива появляется даже у сложных подростков — без малейшего внешнего внушения. Очевидно, у взрослых апатия может длиться и дольше.
Не буду скрывать, периодически меня захлестывает волна стыда: внешнее давление все еще ощущается, но гораздо меньше и реже
Думаю, исходная точка любых наших желаний — покой, не прессинг. Движимые страхом, виной или стыдом, мы снова и снова предаем себя. Только «размораживая» чувства, проживая их и удовлетворяя скрытые потребности, можно снизить тревогу, расслабиться и начать чего-то хотеть. Внимание к себе, поддержка и время в этот период необходимы.
Мне потребовалось несколько лет психотерапии, смена окружения и образа жизни. Начинать с побега из офиса, наверное, необязательно, но что если и для вас это станет первым шагом на пути перемен?
