«Я хочу услышать все, что ты об этом думаешь, говори откровенно!» — попросила меня подруга в надежде, что я помогу ей прояснить сложную любовную ситуацию. Я не сомневалась в ее искренности, но все же постаралась высказываться бережно и даже расплывчато, а о некоторых мыслях умолчала.
Не хотелось, чтобы повторился недавний случай с моей троюродной сестрой. Она тоже просила совета. Казалось, она видит мою благожелательность… Но прямоту она восприняла как резкость, а мой совет — как вмешательство в ее жизнь. И сказала, что больше не желает со мной говорить. Потом я часами вспоминала разговор, придумывая, как могла бы все ей объяснить.
Чем откровенность отличается от грубости? Может ли забота привести к нарушению границ?
Где эта мера, где пределы честности?.. Я обдумывала эти вопросы со всех сторон до тех пор, пока не появилась возможность задать их семейному психологу Елене Улитовой.
«Мне кажется, что „правильная“ честность — это прежде всего честность с собой, — уверена наш эксперт. — Она возможна, если мы учитываем, что наши чувства могут быть двойственными. Любовь иногда смешана с ненавистью, жалостью, гневом… Наше стремление помочь близкому порой скрывает менее благородные намерения. Если мы замечаем это в себе, то уже не будем так удивляться, что нас неправильно понимают или даже обвиняют во вмешательстве».
Как же так? Перестать спрашивать совета — и давать советы? Молчать о своем мнении? Мне кажется, что если у нас с кем-то близкие, доверительные отношения, то мы можем говорить свободно… Но при этом чаще всего упускаем из виду свое бессознательное, уточняет Елена Улитова: «Сознательно мы можем иметь самые благие намерения, открыто сообщая ближнему некие сведения, критикуя или давая совет, бессознательно — желать при этом обрести над ним власть или облегчить совесть. К тому же у собеседника тоже есть бессознательное».
Так что его отношение к нам тоже может быть амбивалентным. Как другой нас видит, какое место отводит нам в своей жизни? Мы не знаем этого. Поэтому в личных делах, как и в профессиональных, лучше всего сначала исследовать почву и узнать, что другой готов воспринять.
У каждого своя правда
А все-таки — как быть, если я думаю, что моя откровенность, задев друга в первый момент, в дальнейшем послужит его интересам? Говорить прямо или создать ситуацию, в которой он задаст вопрос или догадается сам? Возьмем, например, знание об адюльтере в паре друзей. Рассказать ли об этом? Я бы, наверное, предпочла горькую правду, лишь бы не быть жертвой обмана.
«Сейчас вы так говорите, но в глубине души ничего об этом не знаете, — замечает психолог. — Возможно, оказавшись в таком положении, вы предпочтете остаться в неведении. Представьте себе действие чужих слов, которые ломают вашу картину мира и привычных чувств, — разве это не сродни насилию?
Возможно, эти слова заставят вас поступить вопреки глубокому желанию
За исключением случаев, когда вы обращаетесь с прямой просьбой («Скажи мне, я готова, я хочу знать»), думаю, вы были бы признательны за уважение к вашей личной жизни и за то, что другой оставляет знания при себе. Давайте вспомним слова Федора Тютчева: «Мысль изреченная есть ложь». Наши слова отражают нашу реальность, но слушателем они могут быть расшифрованы иначе».
У него может возникнуть другая картина ситуации, чем та, которую мы пытались описать словами. Так, сообщение «твоя мама попала в аварию» сразу может вызвать мысль о ее гибели и привести к шоку.
Мы должны проявить деликатность: не нужно затыкать себе рот по любому поводу, но необходимо помнить о границе, отделяющей честность от вторжения в чужую жизнь.
«Разумеется, есть ситуации, когда речь идет об угрозе жизни или здоровью, физическому или психическому, — уточняет Елена Улитова. — Например, вы услышали, как сын друга, подросток, высказывает суицидальные намерения. Об этом стоит сообщить другу, несмотря на то что тому будет больно это услышать. Но и в этом случае нужно тщательно выбирать время сообщения и форму, в которой вы его сделаете».
Чем докажете?
Здесь мы касаемся агрессии, которая часто скрывается под вывеской честности. Те, кому это свойственно, охотно признают себя «слишком прямолинейными» и путают откровенность с грубостью. Отсюда дебаты, участники которых делают обидные выпады под предлогом, что излишняя откровенность лучше лицемерия.
С точки зрения Елены Улитовой, общение такого рода переходит в словесное насилие. «И его нельзя считать приемлемым только потому, что кто-то говорит нечто справедливое и доказательное. Совершенно справедливый совет типа „тебе надо делать зарядку“ может вызвать негативную реакцию, если он дается с тайным желанием предъявить собеседнику его несовершенство».
Не всегда легко отследить у себя такие тайные желания
Трудно признаться себе, что за моим намерением принести пользу другому скрывается желание подавить и победить его. Если мы собираемся открыть другому факты, которые, на наш взгляд, ему необходимо знать, самое время остановиться и подумать: чего я хочу на самом деле? Похвастать своей осведомленностью, изменить жизнь друга к лучшему или нарушить его душевный покой, в котором он так славно, мне на зависть, устроился?
Его привычный мир может разрушиться от этой правды. Иногда это бывает полезно — перестать пребывать в иллюзиях. Но можем ли мы это решать в отношении чужого мироустройства?
Честность и нападение — разные вещи. Можно проявить неловкость, увлечься, но ничто не оправдывает агрессию в отношении другого с целью открыть ему глаза. Мы можем быть откровенными без агрессивности. Это вопрос намерения.
«Грубость — это не обязательно крик, — добавляет психолог, — она может быть тихой или даже слащавой. Но она всегда связана с покушением на чужое пространство».
Недавно друг пересказал мне разговор с начальником: тот последовательно унижал его, а закончил классической формулой: «Хочу сделать из тебя человека!» Мой друг, призвав на помощь остатки чувства юмора, ответил, что пока что из человека сделали отбивную. Грубость под вывеской честности — не лучший путь к человечности, это уж точно.
