Psychologies : Как понимает табу психоанализ?
Жан-Давид Назьо: Слово «табу» заимствовано из полинезийского языка, где оно означает запрет сакрального типа, то есть запрет, налагаемый на слово или действие, употребление или упоминание которых неминуемо карается сверхъестественными силами. Изначально его функция состояла в проведении границы между нами и сакральными вещами, которая позволяла защитить священное от грязи, а нас защитить от сакрального. Ведь вступать с ним в слишком тесный контакт опасно: это может повредить нашей психике или физическому здоровью, а кроме того, нарушить мировой порядок вещей. В психоанализе термин табу применяется в основном к сексуальной сфере. Главным табу современного западного общества является инцест, поскольку отношения между отцом и дочерью, матерью и сыном, братом и сестрой священны и не должны быть осквернены сексуальностью. Если этот запрет переступить, нарушится порядок поколений и, соответственно, символический порядок мира. Человек перестает понимать, где его место. В этом смысле табу — это запрет, который служит нам во благо. Не нарушая табу, мы защищаем себя не только от хаоса и безумия, но и от стыда и чувства вины, связанных с совершением чего-то недопустимого.
Почему к табу причисляют и такие практики, как мастурбация, анальный или оральный секс?
Ж.-Д. Н.: В отличие от инцеста, запрета на эти занятия общество не налагает. Однако говорить о них публично запрещено. Это позволяет защитить сферу интимного — и вот она-то уже священна: как только появляется угроза вторжения в нее, у нас возникает чувство стыда. По тем же причинам мы никому не расскажем, как, к примеру, ходим в туалет. Как психоаналитик, гражданин, отец семейства и мужчина, я считаю опасными попытки устранить табу, относящиеся к области интимного.
Обычно, объясняя существование запретов, мы ссылаемся на воспитание и мораль...
Ж.-Д. Н.: Это неверно. Табу являются врожденными, они передаются от поколения к поколению через наше бессознательное. Нет никакой нужды внедрять их путем воспитания или моральных наставлений. Мне не надо запрещать говорить публично об интимных подробностях, связанных с моим телом: я и так сразу чувствую, что не хочу этого делать. А если я не сплю со своей матерью, то не из-за того, что мораль запрещает мне это. Подобная мысль просто не приходит мне в голову — по крайней мере в мое сознание. Да, действительно, бывают отцы, которые насилуют своих детей. Но отклонения встречаются везде, и у людей, и в животном, и растительном мире.
Можно ли назвать обмен партнерами, модное сегодня свингерство, извращением?
Ж.-Д. Н.: Нет. Слушая пациентов, которые этим занимаются, я думаю о том, что главным образом это признак того, что им сложно получить полное удовлетворение и наслаждение от секса с одним, избранным ими партнером. И тогда они прибегают к свингерству в надежде получить больше удовольствия. Так или иначе, эта практика примыкает к табуированным постольку, поскольку о ней тоже открыто не говорят, защищая интимную жизнь пары.
Если партнер отказывается от анального секса или фелляции, значит, у него сильны внутренние запреты?
Ж.-Д. Н.: Не обязательно. В применении той или иной сексуальной практики существует один верный критерий — удовольствие. Если анальный секс или фелляция вас не вдохновляют, не нужно принуждать себя. Можно прекрасно прожить без этого. Только если человек считает, что его внутренние запреты вредят его интимной жизни или его отношениям с партнером, тогда можно говорить о патологии. Например, одна женщина может спокойно принимать свою фригидность, а другая сильно страдает от неспособности испытывать сексуальное удовольствие.
А если человек хочет, но не решается попробовать некоторые практики или наслаждение в сексе представляется ему чем-то позорным, может ли ему помочь психоанализ?
Ж.-Д. Н.: Конечно. Но это зависит от его возраста. В сорок лет психика не такая гибкая, как в двадцать. Чтобы устранить внутренний запрет, нужно работать с глубинными фантазиями пациента, докопаться до тех его представлений, которые лежат в основе его проблем. Как правило, это нездоровые ментальные сценарии, порождающие чувства вины и страха. Если они бессознательные, необходимо дать им проявиться (через анализ снов, нашей речи). Затем мы их разбираем, до тех пор пока они не теряют свою подавляющую силу. Одному из моих пациентов, несмотря на то что он был давно женат, никак не удавалась пенетрация. В ходе анализа мы смогли понять, что внутренняя блокировка была вызвана представлением о женском половом органе: в воображении ему рисовалась бетонная стена, которая раздавит, расплющит его пенис. Работая с такими сложными случаями, психоаналитик должен проявить себя еще и как грамотный сексолог: описывая анатомию, объясняя, как осуществляется половой акт, давая советы.
Во времена Фрейда было огромное количество сексуальных запретов. Сегодня мы менее склонны рассматривать секс как табу?
Ж.-Д. Н.: Секс присутствует повсюду: на телевидении, в кино, рекламе. В ХIX веке жены не позволяли себе с такой легкостью заводить любовника. Сегодня сильнее изменились именно женщины. Однако стыдливость осталась. Основные табу (те, что касаются выставления напоказ своей интимной жизни) в целом сохранились. А расширение сексуальной свободы не увеличило нашу способность к наслаждению. Потому что возможности тела по-прежнему ограниченны: человек не может испытывать оргазм сто раз подряд, даже если мораль ему это позволяет. А главное, чем сильнее мы чувствуем обязанность быть свободными и раскованными, тем больше комплексов мы испытываем и тем меньше этой свободой пользуемся. В этом случае психика пытается установить свои собственные ограничения. Я могу констатировать, что призывы раскрепоститься иногда приводят к сложным ситуациям. Например, человек не занимается анальным сексом (или не участвует в ) и из-за этого считает себя закомплексованным: ведь эти практики преподносятся как необходимый опыт. Это же абсурд!
