«Всем им только одного и надо!» — ворчали бабушки, снабжая нас необходимыми знаниями перед первым свиданием. «Ты поаккуратнее с ней: не дай бог, влюбится!» — наставляли сыновей отцы, когда те впервые оставались на ночь у подруг. Любовь и секс не только противопоставлялись друг другу, но и считались опасными преградами на пути к тому, чего хотят мужчины и женщины.
Но откуда взялась мысль о том, что пол влияет на наши желания? «Этот стереотип — собирательный образ наших представлений о гендере, то есть о «женском» и «мужском» поведении. Гендер, в отличие от понятия «пол», не описывает физиологию: это социальный конструкт, который отражает общественную договоренность по какому-то вопросу», — поясняет психолог-сексолог Мария Шелкова.
Любой социальный конструкт — это порождение конкретной культуры, и он существует исключительно потому, что члены общества согласны жить по определенным правилам.
Таким образом, когда-то мы «разделили все многообразие человеческих черт и проявлений на два лагеря», говорит сексолог. Сила, напористость, уверенность традиционно приписывались мужчинам, а уступчивость, нежность, застенчивость — женщинам. И на протяжении многих веков первых считали инициаторами в отношениях, а вторым отводили роль пассивной стороны.
«Но в реальности мы не находим подтверждений тому, что мужчины в массе своей маскулинны, а женщины исключительно фемининны», — считает Мария Шелкова.
Любовь и соитие — части сложного сексуального поведения, с помощью которого мы устанавливаем и укрепляем связь с другим
Сегодня секс несет для женщин меньше рисков, чем во времена наших бабушек: развитие сексологии и распространение знаний об интимной стороне жизни сыграли свою роль. Мы можем не только предотвращать беременность, но и растить детей самостоятельно. А мужчины все чаще позволяют себе проявлять нежность и привязанность, и это скорее приветствуется, нежели осуждается.
«Исследования, посвященные сексуальному поведению, показывают, что отношение к сексу у представителей обоих полов заметно изменилось с конца ХХ века, — рассказывает психолог. — В европейских странах осталось мало тех, кому присуще чисто маскулинное или чисто фемининное поведение».
Большинство демонстрирует андрогинность, то есть и мужские, и женские черты примерно в одинаковом соотношении. Американская исследовательница андрогинности Сандра Бем1 считала, что фемининность и маскулинность — конструкты не противоположные, а существующие независимо друг от друга. С учетом этого Мария Шелкова предлагает поправку: «Мне кажется верной такая формулировка: более «маскулинные» (страстные, уверенные) мужчины и женщины чаще хотят секса, а более «фемининные» (мягкие, уступчивые) мужчины и женщины чаще мечтают о любви».
А что говорят о нас наши желания, если они совпадают с теми, что упомянуты в расхожей фразе?
«Когда мы говорим, что хотим исключительно секса, это вряд ли установка на всю жизнь. Так бывает, когда мы только что расстались с любимым или сосредоточились на важном деле — карьере, самореализации. Хотя причиной может быть и страх привязанности, — поясняет Мария Шелкова. — А если мы говорим, что любовь важнее, что без секса в романтических отношениях можно и обойтись, мы, скорее всего, обманываем себя».
Любовь и соитие — части сложного сексуального поведения, с помощью которого мы устанавливаем и укрепляем связь с другим. У нас нет необходимости выбирать что-то одно, ведь чувства и действия можно гармонично сочетать.
1 Сандра Бем «Линзы гендера: Трансформация взглядов на проблему неравенства полов» (РОССПЭН, 2004).
