«Пять лет я была влюблена в своего коллегу и не сомневалась, что небезразлична ему. Он искал меня глазами, улыбался мне особенной улыбкой, прикасался, как бы невзначай, к моей одежде… Когда начальство решило перевести его в другое подразделение, я испугалась, что потеряю его, и отважилась на признание. С замиранием сердца пригласила его к себе в гости. А он не пришел. В последующие дни он избегал меня, а я чувствовала себя униженной, раздавленной. Но эта катастрофа открыла мне глаза: наша «великая любовь» существовала только в моем воображении!» — досадует 27-летняя Елена.
Она не одинока в своем разочаровании: подобные односторонние романы не редкость. Немало женщин в мечтах создают собственное «кино», назначая на роль Прекрасного Принца мужчину, который испытывает к ним лишь дружескую симпатию или вежливое безразличие. И искренне верят в силу этой придуманной любви.
(Не) безопасное расстояние
Некоторые предпочитают годами хранить в себе идеальную страсть, которую сами и создали, так как на самом деле опасаются интенсивности чувств при настоящей встрече, боятся быть поглощенными, разрушенными своим желанием. Придуманный роман защищает от необходимости действовать, от реальности, которая может быть слишком пугающей. Некоторые из нас воспринимают уменьшение дистанции между собой и потенциальным партнером как опасность, а воображаемая любовь позволяет удерживать объект наших чувств на расстоянии.
«Елена, пригласив коллегу к себе домой, слишком резко сократила дистанцию между ними, — объясняет гештальт-терапевт Марина Баскакова. — От взглядов и улыбок сразу в интимное пространство — дом. Для мужчины ее предложение скорее всего выглядело внезапным и немотивированным. И сама Елена не подготовилась к такому переходу: она очень открылась и оказалась не защищена, отсюда такое мучительное переживание отказа».
Влюбленность — своего рода тренинг чувств. В реальности почти ничего не происходит, все события разворачиваются во внутреннем мире
Устанавливать расстояние между собой и другими мы учимся в детстве. «Девочка сидит на коленях у отца, он носит ее на руках, она пробует: то ближе, то дальше, — продолжает Марина Баскакова. — Позже, в подростковом возрасте, когда у нее появляются женские формы, расстояние меняется, устанавливаются новые правила общения. Благодаря этому опыту, став взрослой, женщина интуитивно чувствует, на какой дистанции ей удобно общаться с мужчиной, когда ее сократить, а когда увеличить».
Однако такая возможность есть не у всех. Если девочка не знает отца, не видится с ним или отец отчужден и не принимает участия в жизни семьи, ей не удается получить опыт «приближения и отдаления». Повзрослев, она может чувствовать себя неуверенно и незащищенно в общении с мужчинами, и место реальных отношений, возможно, займет придуманная любовь.
Воспитание чувств
«Мне было двадцать пять, я училась на сценарных курсах и влюбилась в своего преподавателя. Мы встречались, чтобы обсудить мои работы, с ним было необыкновенно интересно. Я мечтала, чтобы он меня поцеловал, но сама не решалась сделать первый шаг. Еще несколько лет мы встречались редко и по делу — и все эти «дела» я тщательно сочиняла. Он никогда не давал мне повода думать, что испытывает ко мне что-то кроме дружеской симпатии. Но мне понадобилось 9 лет, чтобы это понять. Я могла бы давно выйти замуж и родить детей, если бы не моя «бессмертная страсть», — жалеет о потерянном времени 35-летняя Галина.
Юнгианский аналитик Лев Хегай допускает, что это время было потрачено не напрасно: «Влюбленность — своего рода тренинг чувств. В реальности почти ничего не происходит, все события разворачиваются во внутреннем мире. Не предпринимая никаких действий, мы вникаем в оттенки своих переживаний. Выстраивая в мечтах отношения со своим идеалом, мы выстраиваем собственную личность. В подростковом возрасте почти все переживают такую платоническую любовь, это необходимый этап самопознания и становления. Именно поэтому романтическое увлечение часто возникает и во время кризиса среднего возраста, указывая новое направление развития личности».
Вопрос в том, чтобы различать грань, отделяющую фантазию от самообмана, чтобы мечты обогащали реальность, а не заслоняли ее.
Иллюзия единения
«Тьмы низких истин мне дороже нас возвышающий обман», — писал Пушкин. И он же просил возлюбленную: «Но притворитесь /..../ я сам обманываться рад!» Нередко мы сочиняем и свои чувства, и чувства своего партнера. А наши страсти рождаются из недоразумений. Мэрилин Монро рассказывала, что безумно влюбилась в Артура Миллера, так как это был первый мужчина, который не предложил ей немедленно с ним переспать. Позже он ей признался, что не предпринял никаких попыток, потому что страшно боялся! То, что она приняла за тактичность, оказалось боязнью неудачи. Этот союз оказался самым прочным среди ее браков и продолжался больше четырех лет.
Никто не защищен от неверных толкований. Каждый из нас набрасывает целомудренное покрывало на те черты, которые не нравятся ему в партнере, и пытается закрыть глаза на трудности и неприятные стороны отношений. Но здесь все зависит от чувства меры. Когда мы отрицаем реальность другого, чтобы продолжать его любить, отношения приобретают болезненный характер. Екатерина в течение трех лет надеялась на роман с человеком, который ее избегал.
«Наутро после нашей самой первой ночи Игорь меня предупредил: «Я в тебя не влюблен!» Но я ему не поверила. Вместо этого я начала толковать его поведение «с точки зрения психологии», объяснять его так, как мне хотелось: он защищает себя из-за предыдущих любовных неудач; он сомневается в моих чувствах... и так далее. Он казался мне застенчивым человеком, неспособным выразить свои переживания. Я была убеждена, что в конце концов магия моей любви заставит его переродиться. Чем больше он от меня удалялся, тем больше я привязывалась к нему. Я действовала вопреки всякой логике!»
Уходя от боли разрыва, мы «отрезаем хвост по кусочкам», обрекаем себя на появление новых душевных ран, которые наносят серьезный ущерб нашей самооценке.
Утрата точки опоры
Расставание печально и несет страдание, даже когда происходит по нашей инициативе. Если боль превосходит наши возможности пережить ее, мы пытаемся остановить время, чтобы искусственно поддержать существование несуществующей страсти.
Так случилось с Ларисой, бывшей любовницей женатого политика. Через десять лет после разрыва она говорит о нем так, будто еще ничего не решено. Несмотря на их расставание, на то, что он недавно стал отцом, на целую вереницу других любовниц, Лариса продолжает звонить ему, она по-прежнему уверена в том, что они настроены на одну волну и он все еще ее любит.
Если у отца с матерью натянутые отношения, ребенок не чувствует себя в безопасности, даже не понимая, в чем дело
По мнению Марины Баскаковой, если нам хорошо известно, «кто мы, на что способны, каковы наши ценности и потребности, в случае разрыва отношений мы восстанавливаемся легче и быстрее. Верное представление о себе — это стержень нашей личности. Оно, как позвоночник, придает нам устойчивость и гибкость. Однако мы не всегда обретаем эту уверенность в семьях, где вырастаем.
Если у отца с матерью натянутые отношения, ребенок не чувствует себя в безопасности, даже не понимая, в чем дело. Или девочка часто получает двойные послания, в которых любовь сочетается с неодобрением («Ты у меня хоть и некрасивая, зато самая любимая») , или обесценивающие («Ничего-то у тебя не выходит…»), у нее не складывается устойчивый образ самой себя».
Тогда расставание с любимым для нее — это не просто разлука с близким человеком, а еще и утрата точки опоры. И может показаться, что лучше иллюзорная опора, чем бесконечное чувство неопределенности.
Для любви нужны двое
За любовными недоразумениями скрывается бессознательная потребность избежать страданий. В этом смысле у выдуманной любви есть невыдуманные преимущества. Если мы в ней и страдаем, то делаем это по собственному усмотрению, хотя редко отдаем себе в этом отчет.
«Идеальная любовь не подвержена изменениям, в отличие от реального чувства, — подчеркивает Лев Хегай. — Ведь это любовь не к реальному человеку, а к образу, созданному нашим воображением. Это чистое романтическое переживание, очищенное от любых других мотивов: корысти, секса, планов на будущее. Она бессмертна — и это наша частица вечности: мы ощущаем, что в нас самих есть нечто неподвластное времени. Это лучшее, на что мы способны, — эталон нашей любви. И, как любой эталон, он служит мерилом для других привязанностей, мы сравниваем их с этим «чистейшим образцом».
Марина Баскакова добавляет, что идеал удобен, потому что понятно, как с ним обращаться: «сидеть в башне и ждать. А у реального человека меняется настроение, он может устать, заболеть, быть не в духе — и что с ним делать? Непонятно!»
В любовных отношениях всегда есть доля непредсказуемости и неопределенности. Фантазии избавляют нас от риска и разочарований — но заодно и от неисчерпаемых творческих возможностей, скрытых в переживании взаимного чувства. Прекрасно узнать нежность, внимание, доброту другого человека! Мы открываем взаимное притяжение, осознаем и выражаем его. Мы находим друг в друге неиссякаемый источник новизны и радости. И все это — на самом деле.
Сделать шаг навстречу
«Сближение — это всегда некоторый риск, — уверена гештальт-терапевт Марина Баскакова. — И порой потребность в безопасности так высока, что начинает препятствовать контакту. Значит ли это, что нужно замкнуться и ни с кем не общаться? Конечно нет. Нужно уделить своей безопасности больше внимания.
Позаботимся о том, чтобы первые шаги навстречу другому были небольшими, постепенными. Существуют разные стадии сближения: знакомство — дружба — флирт — близкие отношения. Мы никогда не переходим от одной стадии к другой «окончательно и бесповоротно», мы как бы совершаем колебание между ними, время от времени возвращаясь на предыдущую.
Ритуалы ухаживания не только у людей, но и у птиц и животных построены на изменении дистанции, на приближении и отдалении. В этом и заключается эротическая игра: что если я подойду чуть ближе? А еще чуть-чуть? Если другой против, я немного отступлю, подожду, а потом сделаю новую попытку. Идеализирующая любовь не знает меры: «Я отдам тебе все!» Но другой, может быть, не готов к нашему «всему». А мы переживаем это как сокрушительное поражение: слишком многое отвергнуто.
Поэтому лучше сохранить для себя возможность отступить к тем отношениям, в которых мы чувствуем себя более уверенно. Следя за реакциями другого и чутко улавливая собственные импульсы, мы исследуем себя: «здесь мне спокойно, здесь немного тревожно — но я с этим справляюсь, сейчас я лучше сделаю шаг назад; а сейчас я, пожалуй, отважусь на риск».
Об экспертах
Марина Баскакова — гештальт-терапевт, член Европейской ассоциации телесных психотерапевтов (ЕАВР), тренер Института танатотерапии.
Лев Хегай — психолог, юнгианский аналитик, член IAAP (International Association for Analytical Psychology), вице-президент Российского общества аналитической психологии (РОАП) и Московской ассоциации аналитической психологии (МААП), старший преподаватель Института психоанализа, заведующий отделением повышения квалификации Московского института аналитической психологии и психоанализа (МИАПП).
