Еда на выживание: почему мы столько едим в новогоднюю ночь?

Когда члены семьи собираются вместе, формируется так называемое психологическое поле. Оно пропитано семейным бессознательным, заряженным тем сильнее, чем больше тайн, секретов, невыраженных чувств и конфликтов «зашито» в конкретной семейной системе.

У семейного бессознательного нет срока давности. Неважно, сколько лет прошло с момента последней горячей ссоры или яркого события, не прожитого и не принятого до конца, — реакции членов семьи по-прежнему остры.

Похожие процессы происходят и в старой компании друзей, которая из года в год отмечает праздники. Люди, собравшись вместе, начинают вести себя странно с точки зрения стороннего наблюдателя. Взрослые дети в присутствии своих родителей превращаются в капризных маленьких узурпаторов, пожилые родственники наставляют молодых, братья и сестры припоминают друг другу обиды и стычки двадцатилетней давности, подруги с горячностью включаются в старые споры, маленькие дети затихают или, наоборот, начинают бесноваться…

Как будто кто-то заставляет нас возвращаться в прошлое, наступать на больные мозоли и играть по старым правилам. Или вовсе вытаскивает на свет Божий тщательно скрываемые секреты.

Известный семейный терапевт Мюррей Боуэн, исследовавший бессознательное поле семьи, описывает в книге историю. Ежегодно он летал на День Благодарения в родной город, куда съезжались все его американские родственники. Перед приземлением он всякий раз ощущал, будто невидимый туман окутывает его сознание и он превращается из взрослого мужчины и маститого психотерапевта в непутевого и беспомощного мальчика.

Справиться с мощным влиянием поля сложно. Но иногда именно на таких торжествах члены семьи, от которых ждут их обычной роли, заявляют о себе по-новому. Это хорошо показано в фильме «Чисто английское убийство», где герой Алексея Баталова, доктор, в рождественскую ночь раскрывает много тайн в доме старого лорда, из-за чего семейное поле электризуется до предела.

Стол как парламентер и глушитель общения

Иногда людям трудно говорить друг с другом, даже если формально они близкие и родные. И тогда на помощь приходит стол, а на еду возлагается миссия посредничества.

«Во время священнодействия — новогоднего пира — еда становится буфером, защитным ограждением, способным отвлечь от неудобных переживаний и неловких пауз», — поясняет Эв Хазина.

Каждый из нас вспомнит, как активно гости включаются в процесс раскладывания блюд. «Вам налить красного вина или белого?», «Какой салат вам положить?», «Очень вкусно! Скажите, как вы это готовили?».

И хозяйка начинает тут же, чуть ли не под бой курантов, перечислять ингредиенты, которые, конечно же, никто не вспомнит даже через час. Но пауза заполнена, неловкость момента снята.

Чем больше недосказанности в отношениях, тем стандартнее, «ригиднее» набор блюд. В семьях, где накопился огромный ком невысказанных слов и невыраженных чувств, количество алкоголя прямо пропорционально. К тяжелой горячительной артиллерии добавляются и другие традиционные глушители общения: телевизор или зашкаливающий музыкальный шум.

Чем меньше готовы сказать друг другу собравшиеся, тем плотнее уставлен тарелками и салатниками стол. Логика проста: рот занят едой — тут не до разговоров.

О чем рассказывает еда, а люди умалчивают

Праздничная еда — это «портал» в прошлое. Условные курица в духовке, торт «Наполеон», селедка под шубой, салат оливье — нtчто иное, как гипнотический якорь: символы, заключающие в себе семейное и общекультурное послание. Они в одно мгновение переносят нас в дорогие сердцу воспоминания. Ведь в их составе по большому счету нет ничего необычного и экзотического. Но тогда чем они так ценны для нас?

Когда-то во времена тотального дефицита и курица казалось роскошью. Майонез покупали заранее и хранили до Нового года. Бананы доспевали на шкафах. То, что сейчас нам кажется обыденным, повседневным, когда-то было настоящей добычей. Еда, добытая с трудом, обретает особый вес и голос.

Она как будто заявляет всем собравшимся: «Мы пережили трудности и радости этого года. Мы справились. Все будет хорошо».

Торт, над которым мама колдовала сутки, так и шепчет: «Я — символ маминой любви и самоотдачи». Икра, которую можно купить теперь в каждом магазине, выглядит как победа над дефицитарностью мышления: «Мы можем себе это позволить, мы победили свою ограниченность, вышли за рамки невозможного». Шампанское, стреляя пробкой, окропляет гостей брызгами, словно святой водой. Обязательный новогодний салат «Оливье» как будто напоминает нам: неважно, каков у каждого из нас достаток — в этом празднике мы все равны.

И вот мы сидим за столом с теми, кто тоже «пережил этот год». На второй план уходит то, что между нами было и «искрило». Важно, что сейчас мы вместе.

Мы едим семейную символическую праздничную еду и понимаем, что в данный момент именно это нас объединяет и дает ощущение пусть временного, но благополучия. Жизнь быстротечна, а такие встречи редки. Диетам и здравому смыслу найдется место — потом, когда мы снова останемся один на один с собой.