У меня будет ребенок: к чему готовиться?

Утрата самостоятельности

Только что вы были совершенно самостоятельной личностью, жили как хотели и делали, что вам угодно. И вдруг вы стали родителем и полностью отключились от ритмов нормальной взрослой жизни. Неслучайно первые годы родительства психологи считают самыми несчастливыми в жизни человека. Это годы, проведенные в бункере, довольно короткие относительно всей жизни, но часто кажущиеся бесконечными. Самостоятельность, которую родители некогда воспринимали как должное, просто исчезает.

Один папа, который решил сам воспитывать детей дома, рассказал своей группе, которая состояла из таких же отцов-«домохозяек», о встрече с бывшим коллегой, летевшим в командировку на Кубу: «Я вижу совершенно свободных людей. Они делают то, что мне самому хотелось бы сделать, но ведь у меня есть семья. Хотел ли я иметь семью? Да, хотел. Доставляет ли мне радость общение с детьми? Да, доставляет. Но заниматься только семьей изо дня в день порой бывает тяжеловато. Редко выпадает возможность заняться тем, чем хочешь, и тогда, когда тебе этого хочется».

Сожаление о несбывшихся мечтах

До недавнего времени то, чего хотели родители, вообще не принималось в расчет. Но сегодня мы живем в эпоху, когда карта наших желаний заметно расширилась. И нам твердят, что удовлетворять их – это наше право (честно говоря, даже обязанность). В конце прошлого века историк Джон Робертс писал: «В ХХ веке людям как никогда прежде стало ясно, что счастье вполне достижимо и в этой жизни». Конечно, это замечательно, но достичь этой цели удается не всегда. Когда наши ожидания не оправдываются, мы начинаем винить себя. «Наша жизнь превращается в элегию неудовлетворенных потребностей и принесенных в жертву желаний, отвергнутых возможностей и непройденных дорог, – пишет британский психоаналитик Адам Филлипс (Adam Phillips). – Миф о потенциале превращает оплакивание и жалобы в самые реальные наши действия». Даже если наши мечты неосуществимы, если они были ложными с самого начала, мы все равно сожалеем о том, что они не сбылись.

Сегодня у взрослых еще больше причин для страданий по непрожитым жизням: у них больше времени для исследования своего потенциала до рождения детей. По данным американского национального статистического бюро, в 2010 году средний возраст, в каком женщина с высшим образованием решается завести первого ребенка, составлял 30,3 года. В отчете говорится, что женщины с высшим образованием «обычно рожают первого ребенка спустя более двух лет после вступления в брак». Следствием этого является более резкий контраст между жизнью до рождения ребенка и после этого события.

Недостаток сна

Из всех страданий молодых недостаток сна – вещь самая неприятная. Но большинство будущих родителей, сколько бы их ни предупреждали, даже представления об этом не имеют, пока не появится их первый ребенок. Им кажется, что они знают, что такое недостаток сна. Но между постоянным недосыпом и случайной бессонницей есть большая разница. Один из ведущих специалистов по частичной депривации сна Дэвид Динджес (David Dinges) говорит, что по восприятию длительного недосыпа люди делятся на три категории: те, кто справляется с этим нормально; те, кто чувствует себя неважно, и те, для кого это полная катастрофа. Проблема заключается в том, что будущие родители понятия не имеют, к какой категории относятся, пока у них не появятся дети.

К какому бы типу вы ни относились – а Дэвид Динджес полагает, что это врожденная черта, одинаково свойственная и мужчинам, и женщинам, – эмоциональные последствия недосыпа весьма серьезны и заслуживают глубокого анализа, который и был проведен Дэниелом Канеманом и его коллегами. Ученые изучили 909 жительниц Техаса и обнаружили, что они оценивают время, проведенное с детьми, ниже, чем потраченное на стирку. Женщины, которые спали 6 часов или менее, чаще говорили о недостатке счастья, чем те, кому удавалось спать более 7 часов. Разница в ощущении благополучия была настолько разительной, что даже превзошла разницу в ощущениях между теми, кто ежегодно зарабатывал менее 30 000 долларов, и теми, чей годовой доход превышал 90 000 долларов. (Журналисты выразили эту разницу более образно. «Час сна стоит 60 000 долларов», – писали они. Это не совсем так, но близко к истине).

Страдает качество работы

Компьютеризованный дом поддерживает в нас убеждение, что мы можем сохранять прежние рабочие привычки и одновременно воспитывать детей. Люди гордятся своей способностью переключаться с одной задачи на другую, а потом обратно, но нашему виду подобное поведение не свойственно, что доказывают многие исследования. Мэри Шервински (специалист компании «Майкрософт») считает, что при переключении с одной задачи на другую мы не можем достаточно качественно обрабатывать информацию. Информация не сохраняется в долгосрочной памяти и не подталкивает нас к самым разумным и точным выборам и ассоциациям.

Кроме того, переключение с задачи на задачу заставляет нас терять время, потому что на глубокое погружение в работу требуются определенные усилия. И это в офисе! Еще сильнее качество работы страдает, когда мы пытаемся работать из дома. Отвлечения в офисе – например, электронное письмо от коллеги – обычно не вызывают эмоциональной напряженности. Когда же вас отвлекают дети, эмоциональная напряженность резко возрастает, а справиться с сильными эмоциями очень сложно.

Утрата эротического эго

Большинство пар тоскует не по сексу как таковому, а по ощущению близости и жизненной силы, которое дарит секс. «Не думаю, что у меня какие-то особые ожидания от близости, – сказал мне один папа. – Может быть, мужчинам проще, потому что мы можем посмотреть на женщину и сказать: «Она не выглядит утомленной и измотанной. Она выглядит по-прежнему». А его жена думает по-другому: «Я устала! Неужели ты не можешь позволить мне выспаться и не терзаться чувством вины за то, что я тебя чего-то лишаю?!» Мужчине потребовалось время, чтобы это осознать. «Честно говоря, меня беспокоит не отсутствие секса, – сказал он. – Мы перестали ощущать близость друг к другу. То есть у близости есть цена, и цена есть у ее игнорирования.

«В эротической жизни мы забываем о своих детях, а в жизни семейной забываем о своем желании», – пишет Адам Филлипс. Сталкиваясь с этой неприятной дилеммой, «большинство людей гораздо больше страдают из-за того, что им кажется, что они предают собственных детей. Предательство партнера не имеет такого значения». А вот что сказала еще одна участница семинара: «Смешно: мой муж часто просит о быстром сексе. А мне кажется, что я не имею права отдавать себя другому человеку. И к сожалению, именно мужу приходится идти на жертву. Это ему я могу сказать «нет». Но, вероятно, мне все же нужно уступать, потому что это хорошо для нас». Когда женщине нужно выбирать между мужем и детьми, она выбирает детей.

Неразрывность радости и страха

В 2010 году профессор психологии Брене Браун (Brene Brown) прочла лекцию в Хьюстонском университете. Вот с чего начиналась эта лекция: «Рождественский сочельник… Дивный вечер, падает легкий снег… Муж, жена и двое детей едут в машине на праздничный ужин к бабушке. Они слушают радио. Звучит традиционная рождественская музыка. Дети на заднем сиденье начинают беситься. Все подпевают песенке. Камера показывает нам лица детей, матери, отца. Что происходит в следующий момент?» Почти все слушатели хором ответили: «Автомобильная катастрофа!» Такой ответ дают 60% слушателей. (Еще 10-15% дали столь же фаталистический, но чуть более творческий ответ.) Брене Браун полагает, что такой рефлекс является демонстрацией того, насколько хорошо мы усвоили голливудские стандарты. Но в то же время она видит здесь нечто большее. Множество родителей, описывая реальные жизненные ситуации, говорили ей то же самое. Она приводит типичный пример: «Я смотрю на детей. Они спят, и я счастлива. Но в тот же самый момент я начинаю представлять себе нечто ужасное».

Браун называет такое состояние «предчувствием плохого». Оно знакомо почти всем родителям. Все родители – заложники судьбы. Такая уязвимость может быть мучительной. Эти чувства – та цена, которую мамы и папы платят за восторг и за безграничную связь с другим человеком. В родительстве утрата неизбежна, она заложена в самом парадоксе воспитания детей. Мы окружаем детей любовью, чтобы в один прекрасный день они стали достаточно сильными и покинули нас. Даже когда дети малы и беззащитны, мы предчувствуем расставание с ними. Мы смотрим на них с ностальгией, тоскуя о тех, кем они больше не могут быть.