«Если мы не можем выбирать ситуацию, то можем менять свое отношение к стрессу»

Psychologies: Все мы жалуемся на стресс, но имеем в виду разные ситуации. Есть ли общий знаменатель у наших жалоб?

Анастасия Гостева, психолог: Согласно классическому определению, стресс — это неспецифическая реакция организма на предъявленные к нему чрезмерные внешние вызовы. Неспецифическая в том смысле, что у меня, у вас, у молодых людей и у пожилых, у мужчин и женщин эта реакция будет совершенно одинаковой. Например, если человек услышит звук выстрела, он обязательно вздрогнет. Это и есть неспецифическая реакция.

Затем психолог Ричард Лазарус предположил, что на одинаковое внешнее воздействие мы реагируем по-разному. Он провел знаменитый эксперимент с крысами. В вольеры заливалась вода, и крысы, спасаясь, могли вылезти на площадку. Но одних на этой площадке било током, а других нет.

Стрессовое воздействие одинаковое: появляется вода. Первичная стрессовая реакция — попытаться выжить. Но крысы, которых било током, больше не пытались спастись. Так формируется механизм выученной беспомощности.

Лазарус показал, что стресс не является неспецифической реакцией. Внешние стресс-факторы могут быть одинаковы, а дальше все сильно зависит от того, какую реакцию я выбираю осознанно или неосознанно. Предположим, кого-то толкнули в транспорте: один завелся, а другой подумал: ну и ладно. Реакция сильно зависит от того, в ресурсном ли вы состоянии.

Что такое ресурсное состояние?

Если у вас есть физические и психологические ресурсы для быстрой адаптации в стрессовой ситуации, мало что будет для вас стрессом. Если вы истощены, «не в ресурсе», то субъективный уровень стресса будет заметно выше.

С чего началось, например, использование медитации в работе с хронической болью? Биолог и медик Джон Кабат-Зинн предположил, что есть реальная физическая боль, а есть ее восприятие. Один думает: мне больно, это надолго, но с этим можно жить и быть счастливым. И уровень боли у него субъективно ниже. Другой думает: жизнь ко мне несправедлива, я страдаю больше всех. И субъективно боль сильнее.

Оказалось, что люди, которые приезжали к Кабат-Зинну на «Программу снижения стресса на основе практики внимательности» в инвалидном кресле, вдруг вставали. Это не чудесное исцеление: стресс оставался тем же, но отношение к нему менялось. Боль ослабевала за счет снижения внутренней стрессовой реакции.

Значит ли это, что изменялись и физические показатели организма, скажем, гормональный фон?

Да, в том числе. Существует теория пяти уровней защиты от стресса. Первый уровень защиты — это центральная нервная система взрослого человека. Простой пример: начальник вам что-то резкое сказал, но вы в хорошем ресурсном состоянии. И вы думаете: наверное, не с той ноги встал, ну и бог с ним. То есть на уровне центральной нервной системы сработало осознание, сработал эмоциональный интеллект.

Второй уровень — вегетативная нервная система. Если я истощена, на уровне центральной нервной системы защита не работает: мне что ни скажи, я в слезы! Но я могу прийти домой, погулять с собакой, пожаловаться мужу, поиграть с детьми, лечь поспать, утром просыпаюсь — все отлично!

Что происходит во сне? Активируется вегетативная нервная система, включаются механизмы восстановления. Если я утром проснулась и у меня все хорошо, значит, вегетативная нервная система со стрессом справилась. И это не обязательно сон: медитация, йога, массаж — любое действие, когда мы уходим в состояние расслабления.

А если утром я чувствую, что все по-прежнему плохо?

Тогда, скорее всего, стресс перешел на третий уровень, на уровень иммунной системы. Например, человек начинает болеть. Вот он живет, живет, стиснув зубы, потом раз — и грипп. Или уехал в отпуск, и вдруг температура 38. Это значит, что стресс копится, но мы его не замечаем, а когда чуть-чуть расслабляемся, например на отдыхе, иммунитет говорит: «Вот сейчас я начну бороться со стрессом!» Это тоже еще, в принципе, неплохо.

Нейроученый Ричард Дэвидсон и его коллеги установили, что и астма, и некоторые воспалительные процессы — именно психосоматика. А затем стресс переходит на клеточный уровень. Есть версия, что рак тоже в какой-то мере стрессовая клеточная реакция.

Бывает, что мы испытываем стресс и при этом не понимаем его причин.

Конечно! Есть очень простые вещи: звук и тишина. Мы живем в мире, в котором нас атакуют звуки, которых мы не выбирали. Мы, горожане, находимся в ситуации, когда на очень интимном уровне в нас вторгаются: в кафе, в ресторанах, в лифтах, где угодно, а мы не можем себя защитить.

Уровень светового и звукового загрязнения среды сейчас колоссальный. А звук и свет — это воздействие на мозг, которое работает на уровне инстинктов. Младенец воплем заявляет, что надо на него обратить внимание. Громкие звуки напрямую влияют на миндалину — отдел мозга, связанный со страхом, тревож­ностью. То же самое и со светом.

Поэтому, если вы не хотите медитировать, не медитируйте, пожалуйста! Но просто побыть в тишине, на природе обязательно нужно. Попробуйте найти место, где вы побудете в тишине, и посмотрите, что с вами произойдет. Важно выбрать такую физиологическую среду, которая сможет поддержать организм на базовом уровне.

Вся психотерапия направлена в ту же сторону: чтобы мы заметили, на что мы реагируем.

Если мы заметим, как именно и на что реагируем, чем это нам поможет?

Есть потрясающе интересный подход — «Иммунитет к переменам» Роберта Кигана. Киган, специалист по бизнес-развитию, исследовал, почему люди не меняются, даже когда очень хотят измениться.

Например, больным после перенесенного инфаркта говорили: «Ваш образ жизни вас убивает. Если вы не бросите курить, не сядете на диету, не будете двигаться, вам осталось 2–3 года жизни». Но только один человек из семи реально что-то менял. Как такое возможно? Остальные шесть что, жить не хотят?

Гипотеза Кигана состояла в том, что мы часто хорошо знаем, чего хотим достичь, но ничего не знаем о том, почему живем так, как живем; понятия не имеем, какие у нас есть глубинные причины ничего не менять. Так же как у нашего физического организма есть иммунная система, которая реагирует на вторжение, у нас есть и психологический иммунитет.

Например, на глубинном уровне для меня жизнь — это радость, удовольствие и стейк. Стейк связан с ужинами в семье, когда мы все вместе сидим, разговариваем. Там много разных смыслов, это совсем не только про стейк, но и про него тоже.

Но я не знаю о своих глубинных ценностях. И тогда слова врача — поменять образ жизни — звучат разумно, но входят в противоречие с тем неосознаваемым ценностным слоем, который я считаю собой. По сути, для меня поменять образ жизни — уже умереть.

И если я не последую советам врача, то умру через три года, а если последую…

…То умру уже сегодня. А никто не хочет умирать сегодня. Киган понял, как можно направлять внимание на этот глубинный уровень, куда мы его никогда не направляем. Большинство людей не знает, где их внимание; они вообще не понимают, где они, что с ними, почему они сейчас на Facebook (запрещенная в России экстремистская организация) зашли или почему они сейчас в телефоне. Пока мы не развернем внимание на себя, мы не сможем ничего поменять.

Практика, которой вы занимаетесь, тоже учит направлять внимание на себя. Что она нам дает?

Навык следить за собой. Поэтому в Америке практику внимательности психологи часто используют как опору для терапии. Она ускоряет процесс. Можно использовать ее и в чистом виде, потому что специфическим образом направленное внимание меняет структуру мозга.

Благодаря нейропластичности мы действительно можем немного успокоить миндалину, усилить связь между префронтальной корой, например, и островком Рейля, который связан с осознаванием тела. Если я заметила, что уже долго сижу на стуле, то пойду на несколько минут выйду, погуляю.

А дальше на этом фундаменте вы можете делать что хотите. Работать с психологом, заниматься по методике иммунитета к переменам, идти на тренинг личностного роста.

Сейчас доминирующая модель взаимодействия со стрессом состоит в том, что если мы не можем выбирать внешнюю ситуацию, то можем начинать менять себя и свое отношение к стрессу.