Моника Беллуччи: «Я поняла, что для меня самое главное»

Psychologies: Наверное, как и многих звезд, вас тяготит публичность вашей профессии?

Моника Беллуччи: Я пытаюсь не обращать на это внимания... Извините, но я не люблю впускать людей в свой личный мир. Не говорю о нашем браке с Венсаном – я хочу нас защитить. Хотя, если честно, ничего нового в том, что вы называете публичностью, для меня нет. Там, где я родилась и выросла (Читта-ди-Кастелло в итальянской провинции Умбрия. - С. Н.), privacy совсем не было. Все знали всех, все у всех были на виду, и мои двойки доходили до дома раньше меня. А когда приходила я, мама уже была вполне готова оценить мое поведение. И нравы были простые: мужчины свистели мне вслед, а женщины сплетничали.

Одна из ваших коллег-актрис призналась, что, когда она была подростком, взгляды зрелых мужчин тяготили ее. Вы чувствовали что-то подобное?

М. Б.: Мне скорее было грустно, если на меня не смотрели! (Смеется). Нет, мне кажется, что о красоте нельзя говорить как о каком-то грузе. Это несправедливо. Красота – великий шанс, за это можно только благодарить. К тому же она пройдет, надо лишь подождать. Как сказал кто-то неглупый, ее действию отводится только три минуты, а потом ты должен суметь удержать на себе взгляд. Однажды меня потрясла такая мысль: «Красивые женщины созданы для парней, лишенных воображения». Я знаю уйму красивых людей, чья жизнь – кромешный ужас. Потому что у них нет ничего, кроме красоты, потому что им скучно с самим собой, потому что они существуют, лишь отражаясь в глазах других.

Вы не страдаете оттого, что людей больше привлекает ваша красота, а не личность?

М. Б.: Надеюсь, меня это не очень касается. Есть такое устойчивое представление: если женщина хороша собой, то она непременно глупа. По-моему, очень устаревшая мысль. Лично я, увидев красивую женщину, первым делом думаю не о том, что она окажется глупой, а о том, что она просто красива.

Но ваша красота заставила вам рано покинуть родной дом, стать моделью…

М. Б.: Я уехала не из-за красоты, а скорее из-за того, что хотела узнать мир. Мои родители дали мне такую уверенность в себе, подарили столько любви, что она наполнила меня до краев, сделала сильной. Я ведь сначала поступила на юрфак университета в Перудже, за учебу надо было платить, и я стала подрабатывать манекенщицей… Надеюсь, что смогу любить мою дочку так же, как родители любили меня. И воспитаю ее независимой. Ходить она уже начала с восьми месяцев, так что должна рано выпорхнуть из гнезда.

Вы когда-нибудь мечтали жить как обычный человек – не известный, не звезда?

М. Б.: Мне нравится бывать в Лондоне – там меня меньше знают, чем в Париже. Но, по-моему, мы сами вызываем в людях агрессию, устанавливая некую дистанцию между ними и собой. А я веду нормальную жизнь: хожу по улицам, ем в ресторанах, в магазины захожу... иногда. (Смеется.) И я никогда не стала бы заявлять: «Красота и известность – моя проблема». Нет у меня на это права. Не это проблема. Проблема, настоящая, – это когда ты болен, когда нечем кормить детей...

Вы как-то сказали: «Если бы я не стала актрисой, то вышла бы замуж за местного парня, родила бы ему троих детей и покончила жизнь самоубийством». Вы и сейчас так думаете?

М. Б.: Боже, кажется, я это действительно говорила! Да, я так думаю. (Смеется). У меня есть подруги, которые созданы для дома, замужества, материнства. Они замечательные! Я обожаю ходить к ним в гости, они готовят как богини, я чувствую себя у них как у своей мамы: они такие заботливые, всегда готовы помочь. Я иду к ним и знаю, что всегда застану их дома. Это здорово, это как надежный тыл! Я бы так хотела быть такой же, вести спокойную, размеренную жизнь. Но у меня другая натура. И, если бы у меня была такая жизнь, мне бы казалось, что я в ловушке.

Как вы относитесь к своему телу? Со стороны кажется, что вы вполне им довольны. Это правда или только впечатление от фильмов?

М. Б.: Тело актрисы говорит точно так же, как ее лицо. Это рабочий инструмент, и я могу пользоваться им как предметом, чтобы сильнее сыграть свою роль. Например, в знаменитой сцене изнасилования в фильме «Необратимость» я использовала свое тело именно так.

В этом фильме вы сыграли в очень жестокой сцене изнасилования, которая длилась 9 минут и, говорят, была снята одним дублем. Эта роль вас изменила? Или вы никогда не забывали, что это всего лишь кино?

М. Б.: Даже подготовленная публика Каннского фестиваля – и та выходила с этой сцены! Но как вы думаете, куда попадают эти люди, закрыв за собой дверь кинозала? Правильно, в реальный мир. А реальность порой куда более жестока, чем кино. Конечно, кино – это игра, но даже когда играешь, в твою жизнь вмешивается некий бессознательный фактор, и его приходится принимать в расчет. Когда вступаешь в область бессознательного, никогда не знаешь, до каких собственных глубин можешь дойти. Эта роль в «Необратимости» повлияла на меня сильнее, чем я предполагала. Мне очень нравилось платье моей героини, и сначала я хотела оставить его себе. Я знала, что во время сцены изнасилования его порвут, поэтому лично для меня отложили другое такое же. Но после съемок я и подумать не могла, чтобы его надеть. Я даже смотреть на него не могла! В игре, как и в жизни, можно уладить любой технический момент, но только не бессознательный.

В «Необратимости» вы сыграли женщину, пережившую изнасилование. Теперь в фильме Бертрана Блие «Как сильно ты меня любишь?» – проститутку… Вас занимает вопрос о положении или правах женщин?

М. Б.: Да. Я очень рано стала независимой и даже не знаю, как это – просить что-то у мужчины. Я могу рассчитывать на себя, и для меня это важно. «Содержанка» по-итальянски будет mantenuta, буквально «та, которую держат в руке». А я не хочу, чтобы кто-то держал меня в руке. Вот где для женщины начинается независимость. Я понимаю, насколько мне повезло как актрисе: уже через три месяца после рождения дочки я смогла вернуться на съемки и брать ее с собой. Но большинство женщин вынуждены отдавать трехмесячного ребенка в ясли: в 7 утра они его приносят, вечером забирают и не знают, что он делал без них весь день. Это невыносимо, это несправедливо. Мужчины, которые придумывают законы, постановили, что женщина может оставить свое дитя через три месяца после того, как впервые увидела его. Это же полный бред! Они ничего не знают о детях! Ужас в том, что мы так привыкли к подобной несправедливости, что думаем, что это нормально! Над женщиной совершают насилие с помощью законов, которые «протаскивают» мужчины! Или вот еще: в итальянском правительстве решили, что оплодотворение in vitro и использование донорской спермы можно разрешить только официальным парам. Это значит, что если вы не расписались, не поставили все эти печати, наука не может вам помочь! Религиозные догмы и бытовые предрассудки снова управляют судьбами людей. Мусульманский мир запрещает женщине ходить с непокрытой головой, а у нас ей запрещено ждать помощи от науки, и она не станет матерью, если не выполнит таких же формальных – вроде ношения платка – требований социума! И это в современной европейской стране! Когда приняли этот закон. Я ждала ребенка. Я была счастлива и несправедливость по отношению к другим меня возмутила! Кто стал жертвой закона? В очередной раз женщины, особенно небогатые. Я публично говорила о том, что это безобразие, но этого мне показалось мало. Я протестовала как модель и актриса: снялась полностью обнаженной для обложки Vanity Fair. Ну вы это знаете… На седьмом месяце беременности.