Дима Зицер: «Травля в школе начинается со слов «все должны»

Можно ли сказать, что жертва буллинга сама дает для него повод? Почему в одних школах травля случается, а в других нет? В чем состоит профилактика буллинга? Как объяснить детям, что травить другого недопустимо? На эти вопросы отвечает педагог Дима Зицер.

Psychologies: Были ли в вашей собственной биографии случаи буллинга?

Дима Зицер: Я перешел из обычной дворовой школы, в которой учился первые три года и был там бесконечно счастлив, в специальную физико-математическую школу. Ни до этого, ни тогда, ни сейчас я ничего не понимаю ни в физике, ни в математике. А родителям, наверное, очень хотелось, чтобы я понимал и они могли гордиться мной. Я там оказался другим: с другими мотивациями, с другими желаниями, иначе выражал свои мысли, иначе себя вел.

Я попал в непростую ситуацию, меня побили пару раз, но, что интересно, это довольно быстро закончилось, не помню почему. Наверное, это такая травма, которую закрывают и не открывают больше. Но помню, что через пару лет, когда я был в шестом классе, была попытка травить другого мальчика. Правда, никто никого не бил, а все, говоря нынешним языком, стебались над ним. И я однажды присоединился к травящим и до сих пор помню жуткое ощущение внутри. Пустота внутренняя, холодок по спине. Для меня это была прививка.

Буллинг намного сложнее, с одной стороны, и намного проще — с другой, чем может казаться. Это история очень часто иррациональная. Хотя рациональное найти, конечно, можно, если долго копать. Владимир Высоцкий, помнится, сказал: «Мы на роль предателей, трусов, иуд в детских играх своих назначали врагов». Не понимая, что это значит. Очень точно сказано.

Мне кажется, что дети сами не всегда могут различить, где травля в школе, а где личный конфликт?

Нет, такого не бывает. Мы знаем, когда нас травят, и мы знаем, когда у нас с кем-то конфликт. Конфликт — это всегда история личностная. В случае травли люди объединяются против кого-то одного. Мы всегда знаем, где молчаливое большинство, где активное большинство. Мне кажется, здесь путаницы никакой нет. Травля происходит не потому, что человек другой, как многие думают. Мы ищем причину в человеке, которого травят, — это принципиально неверно. И комплекс жертвы устроен ровно так: что я сделал не так?

На самом деле тот, которого травят, практически ни при чем. Мне кажется, что травля в первую очередь — сумасшедшее упрощение отношений, это самый простой, самый примитивный уровень взаимодействия. Мне почти ничего не надо делать, чтобы объединиться с другими, с какой-то компанией, и отреагировать на что-то. Ты сам не умеешь вопрос решить и идешь самым простым путем. Даже отрефлексировать толком не можешь, что происходит. То есть это еще и неумение взаимодействовать с самим собой.

Понятно, что один ребенок может задирать другого. Но почему в каких-то случаях другие к этому не подключаются, а в каких-то объединяются и начинают травлю?

Здесь надо говорить про коллектив. Если на уровне класса, компании, коллектива все устроено так, что у нас отношения личностные, тогда шансы для возникновения буллинга намного меньше. Потому что с раннего возраста мы умеем строить личностные отношения. А если мы в парке сгрудились толпой, то шансов намного больше.

Яркий пример — фильм «Чучело». Это тончайший фильм, он весь в оттенках, в мелочах, его довольно трудно смотреть, но тем не менее. Помните училку там? Что для нее было самое главное? «Мы же вместе все. Мы дружим».

Невозможно дружить вместе. Это просто обман, это манипуляция, говоря на профессиональном языке. Если меня научили с шести лет, что мы единый коллектив, что мы сжатый кулак, если мы принимаем коллективные решения, если у нас воля большинства во главе угла, а вовсе не право меньшинства, тогда прямая дорожка к буллингу прокладывается. И другое дело, когда в коллективе взрослые работают на тему, что все мы личности.

Так все-таки взрослые виноваты в буллинге?

Взрослые всегда виноваты. Дети могли научиться всему только у нас. Я, правда, не знаю, должны ли мы обсуждать это в таких категориях — виноваты или нет, — но руку к этому мы точно приложили.

Допустим, моего ребенка начали травить. Что мне делать?

Одна из наших ролей — это защищать наших родных и близких. Всеми доступными средствами. Все!

Насколько я знаю, в Америке буллинг — это дело учителя. В том смысле, что он не должен его допустить. А если буллинг все-таки начался, учитель обязан его прекратить. Учителя обучены справляться с этой ситуацией. А есть ли у наших учителей такой инструментарий?

Тут работает правило «предупрежден — значит вооружен». Если учитель понимает, что это довольно частое явление, значит, он настроен на то, чтобы услышать, учуять и спасти. Если его тактика — все проблемы замести под ковер, тогда ему проще всего проскочить мимо.

Педагог понимает, что его подопечные начали травить ребенка. Что ему делать?

В первую очередь, включать в ребенке рефлексию. Причем рефлексию внутреннюю, индивидуальную. Ни в коем случае не по принципу: «Зачем ты это делаешь?» Мы получим ответ типа: «Потому что он поступил подло». И дальше мы выйдем на такой тонкий лед, где подло — это субъективное понятие.

Нет, тут главное — разобраться, откуда берется этот механизм. Как он включается? И тогда мы можем начать разговаривать с ним про другие способы взаимодействия, про то, что можно с этим сделать. Ну, например, ребенок, которого травят, действительно толстый. И у меня может по этому поводу возникать определенная эмоция, я имею на это право. Но вопрос в том, что я с этим чувством делаю?

Но как включить рефлексию на уровне целого коллектива?

Так я же говорю: надо переводить взаимодействие человека и коллектива на уровень личностного взаимодействия.

Значит, работать с зачинщиком?

А что мне это даст? Нет, я буду работать индивидуально с каждым. Чтобы показать, что наши связи могут быть устроены совсем иначе. Надо сменить систему координат. Как только ребенок сможет мне рассказать, почему он получает удовольствие от травли кого-то, — дело сделано. Потому что буллинг строится на почти животных рефлексах, ребенок не понимает, что с ним происходит. Нужно, чтобы он этот инстинкт вывел на уровень осознания.

Например, он скажет, что делает это, чтобы привлечь внимание девочки со второй парты или чтобы другие мальчики на него смотрели с обожанием. Если он это произнес — моментально обнаруживается, что для этого есть другие инструменты. Чем мы отличаемся от животных? Свободой воли, правда же?

Какую прививку ребенок может получить в семье, чтобы у него мысли не возникало о буллинге?

Ему нужно давать право на себя. Обратная этому идея — «все дети должны поступать так-то». «Все мальчики не должны плакать». «Все девочки должны уметь готовить». Как только возникает слово «все» — возникает почва для буллинга: «Все дети должны быть худыми, нельзя быть толстым» и так далее. Мы все имеем право быть другими.

Мне очень нравится формулировка «Все люди разные, но все они равны». Если на этом фундаменте строить воспитание, может быть, тогда и дети не будут реагировать на тех, кто другой.

Почему, пусть реагируют, только пусть у них будут инструменты этой реакции. Мы рождаемся ведь без ненависти. Как же мы потрудились-то, чтобы она возникла?!

А так: говоря «это только черное», «это только белое», «кто не с нами, тот против нас». Все знают эти «замечательные» формулы взрослого мира. Мы толкаем их, толкаем и, когда дотолкаем до этого края пропасти, говорим: «Ах, что же это делается???»

Может быть, есть еще какие-то важные слова или пожелания, чтобы поддержать родителей, педагогов и, конечно, детей?

Я приведу цитату: «В страдании у ребенка нет надежды, рассудок не протягивает ему руку помощи, в тяжкую минуту ему не за что ухватиться, кроме самого горя». Это сказал Андерсен. Я даже не буду пытаться сказать лучше, это удивительное высказывание очень в тему.

Я бы очень хотел всем пожелать, чтобы вы помнили об этом. Когда человек оказывается в беде, тем более человек, который слабее нас, мы можем дать ему только поддержку.

Нам нет никакого оправдания, если мы скажем: «Ты сам виноват, ты вел себя неправильно». Только поддержка! Ему больно, ему плохо. Я обращаюсь сейчас к жертвам этого ужасного явления: когда вам плохо, вы имеете право на любую помощь: от родителей, от полиции, от друзей, от кого угодно. Когда нам плохо, мы имеем право защищаться.