Диана Крюгер: «Я не верю в брак. Я верю в сердечную привязанность»

Она сохранила свою нетипичность, даже став здесь звездой. У нее другие кумиры (о недавних съемках с Катрин Денев в триллере «Все разделяет нас» она говорит взахлеб), но сама ее размеренность, серьезность, европейская стильность напоминают о Грете Гарбо, величайшей здешней звезде и тоже северянке, решительно покинувшей город дайнеров и софитов в зените славы в 42 года.

Диане Крюгер сейчас 41. Судя по ее интервью, говоря о личности или о человеке в профессии, она любит употребить слово «состояться». И она состоялась — преодолела свое бюргерское происхождение и фэшн-прошлое, сыграла блестящую шпионку в «Бесславных ублюдках» Тарантино и детектива с синдромом Аспергера в знаменитом сериале «Мост». Она побывала в жюри Берлинского фестиваля и стала лауреатом Каннского как лучшая актриса — и в ее актерском досье теперь есть шекспировской силы роль в фильме «На пределе» Фатиха Акина.

Она, эта красиво-прозрачная, тонко-изысканная женщина, наверное, не без удовлетворения подводит предварительные итоги. Ну, я так думаю.

Диана Крюгер: Да что вы! Как раз наоборот — все самое интересное впереди! Большая свобода — в профессии, от своей внешности, от тела. А со временем и от профессии! 70% моей актерской жизни — это французское кино и Париж. А это лучший город для стареющих женщин. В нем не стыдно быть пожилой, там не скрывают годы. Годы — это то, что делает нас неповторимыми — отпечаток прожитого, опыта. Я еще собираюсь стать веселой парижской старушкой! И стильной!

Psyсhologies: Вы вот шутите, а проговариваетесь. «Свобода от своей внешности, от тела»… Будто ваша внешность какое-то страшное узилище. Мы, люди средних данных, привыкли считать, что красота — это как раз большая степень свободы. Я подозреваю вас в кокетстве.

И совершенно зря. У меня как у практичной немки к собственной внешности отношение инструментальное. Она вывела меня из захолустного городка на две тысячи жителей — она молодец. Она привела меня на подиум к собственным деньгам и абсолютной независимости — опять молодец. Она позволяет мне быть актрисой. А это действительно мое дело… Так вот снова — спасибо ей. Но ведь и не одна она старается. Я тоже кое-что значу. И кое-что делаю. И я значу больше.

Вы знаете, я в детстве занималась балетом? Я была одержима им. В 11, когда по обмену между балетными школами мы начали ездить в Лондон, в Королевскую академию балета, я точно знала, что буду Черным Лебедем и Жизелью. И внешность тут ничем не помогала, только изнуряющий труд, жесткая дисциплина и жестокая муштра. Когда в 15 я поняла, что тело мое просто не справляется с задачей, внешность тоже была ни при чем. Это я, именно я не могла стать Жизелью. И это было важным уроком. Может быть, самым важным из тех, что нужно получить в юности.

Ты не обязательно достигнешь того, чего хочешь. И так будет всегда. Жизнь тебе не обязана ничем. Но балет меня научил более важной вещи — что чувства, гнев, радость, не важно какие, можно канализировать в искусство, в чувство на сцене. И в результате эта моя ярость — из-за нашей семьи, из-за неудачи с балетом — мое желание вырваться, моя подростковая страсть быть на виду и как-то выразить себя вытолкнули меня из нашего маленького городка в Нижней Саксонии в Париж и в модели. Внешность была только… ну, что-то вроде педалей у велосипеда. Да и сколько-нибудь выдающейся внешности тогда не было!

Мой приятель, одноклассник, увлекался фотографией, он сделал мне любительское портфолио и послал на конкурс в модельное агентство. И я почему-то победила. А мама моя… Когда я ей сообщила, что мне надо ехать в Париж, была очень удивлена: «Модель? Ты? Да ты же не выглядишь как модель!» То есть да, правда — рост у меня не модельный, всего 170 см, а тогда и того меньше было… Так, просто худенькая востроносая блондинка.

А вы тогда на маму не обиделись?

Знаете, у нас была такая… ну, несколько хаотичная жизнь. Отец мой страшно пил, был настоящим алкоголиком — поэтому я лет до 25 практически и вкуса алкоголя не знала, боялась наследственности. Мама пережила с ним бог знает что. Мне было 13, когда она схватила нас с братом, он младше меня, и мы стремительно пере­ехали из дома. Мама осталась одна с двумя подростками. Денег было немного, а дел — наоборот…

Вы знаете, что мамы всегда хотят для нас всего самого лучшего? Она хотела, чтобы я, как люди, закончила школу и стала бухгалтером. Верный кусок хлеба при всех обстоятельствах, и — для нее это было очень важно — чтобы я никогда не зависела от мужчины. Модельная перспектива виделась ей как раз полной зависимостью — от мужчин-дизайнеров и хозяев модных домов. Да и с ее точки зрения, модель — это же не профессия. А мне хотелось в большой мир, подальше от нашего городка и семейного прошлого.

Перед Парижем мы должны были пройти тренинг в Гамбурге. Да для меня даже Гамбург был столицей Вселенной! Мама так и не разрешила бросить школу. Она согласилась на год отсутствия — что я попробую и, если результата не будет, вернусь в школу. Но все получилось. Вот сейчас у меня тоже могла бы быть 16-летняя дочь. Да я ни при каких обстоятельствах не отпустила бы ее одну в Париж. А мама смогла. Она верила в меня — в мою силу воли, в рациональность, в разумность. Я чувствовала это. И поэтому не обиделась, конечно.

А потом вы закончили карьеру модели. Сменили сферу деятельности. Не остались в фэшн-индустрии, как делают многие модели. Не вышли замуж за наследного принца, за французского или британского аристократа, как повезло некоторым из них…

Как это объяснить… Мне 22, у меня квартира в Нью-Йорке и квартира в Париже. Я полноценно поддерживаю маму с братом. Все очень неплохо. Но понимаете… Когда еще через два года я увидела, что мода 60-х вернулась уже во второй раз на моем модельном веку… я поняла — хожу по кругу. Ну просто… толкаюсь на подиуме. Знаю хорошо французский и английский кроме родного немецкого. Хожу в музеи, читаю книги, чуть не каждый вечер танцую по клубам. И, черт, вообще ничего не знаю о мире. Только то, что тренды 60-х опять в моде.

Да нет, я люблю фэшн, дружу с людьми из индустрии, мода заставляет нас мечтать, воображать себя идеальными. В ней фантазии на самом деле больше, чем консьюмеризма. Но я тут при чем? Я где? И кто я? Я так тогда разозлилась! И почувствовала в себе силы стать кем-то другим. Актриса — это казалось естественным: с подиума на сцену. Из-под софитов — под софиты. Ощущение, что тут можно сделать что-то действительно важное, сказать что-то значимое, появилось позже. Можно сказать, только теперь — когда я сыграла в фильме «На пределе».

А мамино желание вашей независимости от мужчин и алкоголизм отца не сказались позже на вашем женском выборе? Извините, но вы все-таки дважды разошлись после длительных и серьезных отношений…

Ну конечно, сказались! Я тут не исключение. И дело не в распавшемся браке, хотя мы с Гийомом были вместе 7 лет (Крюгер и французский актер и режиссер Гийом Кане развелись в 2006 году. — Прим. ред.). И не в том, что мы разошлись с Джошуа после 10 лет вместе (серьезные романтические отношения связывали актрису с американским коллегой Джошуа Джексоном с 2006 по 2016 год. – Прим. ред.). Дело, конечно, в позитивной фигуре отца вообще. Я не раз выбирала тех, кто был значительно старше меня, — в бессознательных поисках отца, видимо. Есть люди, которые пострадали от того, что я не видела в них возможности такого рода отцовства. Я не находила в них реальности, не верила, что они будут рядом на самом деле.

Но с Гийомом и Джошем я рассталась по другим причинам. Мы с Гийомом поженились очень молодыми. И развивались как-то отдельно друг от друга, каждый своим путем. Должна признаться: я не верю в брак. Я верю в сердечную привязанность, в обязательство, которое глубоко внутри тебя. Нет бумаги, которая удержит людей рядом друг с другом. Мне понравилась мысль одного приятеля: люди должны жениться в конце совместного пути, а не начинать путь с брака.

Жениться нужно, когда вы уже точно вместе… А с Джошем… Ну слушайте, ну кончаются же люди друг для друга. Если хотите, выпивают друг друга до дна. Иногда опустошают. И понимают, что надо двигаться к иным источникам. Правда, пусть это звучит цинично, но ведь бывает же так.

Джош — очень большой трагический актер. Настоящий мастер психологической школы. Вы видели «Любовников»? Сериал? Оставленный ради другого муж, который не может перестать любить бросившую его жену... В нем борются жажда мести и желание обустроить собственную жизнь — и страсть, и любовь, и невозможность обвинить изменницу. Это же грандиозно, что он делает в «Любовниках»! Мы были вместе все эти годы, когда Джош создавал себя как личность и как художник.

Теперь мы оба другие люди. И мы перевернули страницу. Но Джош научил меня одной важной вещи. Он не я, он всегда хотел стать актером, лет с 11. Но именно он как-то сказал: «Жизнь важнее работы, она — наша самая главная роль». Эта мысль меня поразила. Я стремилась состояться, а Джош знал как. Люди, родные, отношения, три мои крестницы, деньги, черт возьми, которые для меня синоним свободы, — все это важнее ролей. Я люблю работу, но нас определяют не роли, а жизнь. Это и есть свобода. Свобода встать однажды утром… или днем, если разленишься, и сказать себе: а пошло оно все, уезжаю в Чили и буду там жить!

В Чили? Но почему именно в Чили?

Там столько красоты… Столько нет ни в Лувре, ни в музее «Метрополитен», ни в книгах, ни в фильмах… Я в прошлом году прошла едва не всю страну пешком. И даже хотела там остаться.

Три странные привязанности Дианы Крюгер

Красный

Звезда, которая отказывается от услуг стилистов («Я бывшая модель и… вообще!»), может позволить себе многое. Например, для проходов по красной дорожке она предпочитает наряды красно-оранжевого цвета. Только за последние два года она появилась в них на вручении приза «Лола», на нью-йоркской премьере «Аферы под прикрытием», на приеме Vanity Fair, на Венецианском и Каннском фестивалях и еще примерно на десятке мероприятий.