Александр Цыпкин: диалоги о любви, успехе и «чисто питерской теме»

История успеха Цыпкина — история про смелость сделать шаг в неизвестность и последующее «атомное везение», как он сам это называет. В 2015 году топ-менеджер питерского «Мегафона» и звезда питерской пиар-тусовки неожиданно увольняется и переезжает в Москву, начинает все практически с нуля. «Если за 3-4 года в компании нет серьезного карьерного роста, надо валить». И он свалил. Но не просто из компании, из города. «Мне нужно было быстро обрасти необходимыми для пиарщика связями. Обычно на это уходит года два-три, чтобы хорошо узнать человека и понять, что с ним можно иметь дело. За одну встречу на мероприятии не поймешь. Надо сходить на день рождения, поговорить о том, о сем, о женщинах — это инвестиция времени. У меня этого времени не было. Но я понимал, что если познакомлюсь с человеком и за две минуты вызову хоть какой-то интерес, а интерес точно вызову, то он зайдет на мою страницу в Facebook» (запрещенная в России экстремистская организация). Цыпкин выбрал самый простой способ рассказать о себе — личные забавные и грустные истории. Началось все с 30 лайков, сегодня его пост набирает в среднем 1000, хотя был чуть ли не российский рекорд Facebook (запрещенная в России экстремистская организация) — 35 тысяч лайков. Схема сработала. А дальше сухие факты.

Александру стало жаль, что истории пропадают в ленте, он решил выпустить книгу для друзей. Обратился в издательство, а издательство книгу купило, и через месяц она стала российским бестселлером. Затем он предложил знакомому еще по Питеру актеру Даниле Козловскому прочитать на камеру рассказ «Томатный сок». Тот согласился. Ролик на Youtube собрал 1 млн просмотров. Так родился формат «БеспринЦыпных чтений», а дальше закрутилось. Сегодня «БеспринЦыпные чтения» — это 100 концертов в 12 странах мира с участием более 40 актеров и десяти писателей. Творчество приносит Цыпкину основной его доход. Он востребован и независим, но прекрасно понимает, что «балаган с писаниной может закончиться так же быстро, как и возник».

А пока этот момент не наступил, мы поговорили о том, почему работать на себя выгоднее, что важно сделать мужчине. И конечно, о любви.

Для тех, кто предпочитает видео текст, публикуем фрагменты беседы.

О кризисе среднего возраста

— Переезд в Москву, популярность в соцсетях, книга, чтения. Все это произошло до или сразу после 40-летия. Это как-то связано с кризисом среднего возраста?
— Работу я всегда менял, раз в 3-4 года. Если за это время нет серьезного продвижения, надо уходить. К тому моменту в «Мегафоне» уже сделал все, и мне нужно было что-то изменить. Будучи человеком ленивым, я всегда ставлю себя в ситуации, когда у меня нет выбора. Так и здесь, были причины, по которым я не мог не переехать в Москву.. Но то, что сейчас все это вместе меня вытащило из кризиса среднего возраста, — сто процентов.

Во-первых, я сегодня абсолютно независим: могу уехать в любую точку мира и на контрактах по писанине спокойно жить ближайшие два года. У меня нет начальников. Я буду зарабатывать денег больше, чем зарабатываю любым пиаром. Это сто процентов. И никто мне в этом смысле не нужен: ни начальник, ни командир. Это важно.

Во-вторых, у меня есть ощущение, что этим можно заниматься в любом возрасте. Конечно, тебя это молодит, потому что ты весь такой, как бы, рок-звезда. Обычно в этом возрасте человек покупает себе спортивную машину, у меня же ситуация обратная. Мне известный спортивный бренд предложил машину, чтобы я на ней год ездил. Я уже месяц не могу ее забрать. Когда уходишь в такую деятельность, денег становится больше. И дело не только в доходе. Больше не нужно тратиться ни на какие способы идентификации, не нужно никому ничего доказывать. Ты носишь дорогую вещь, потому что нравится, а не потому что нужно, иначе посчитают непонятно кем.

— Кризис-то был вообще, или я придумала?
— Был, конечно. Он начинался. Этого уже не достиг, и здесь не достигнешь. А с книгой так вышло, что я был номером один. Пусть небольшой промежуток времени, пусть в нише, в которой никого больше нет. Конечно, это чуть-чуть успокоило. Галочку поставил. Еще не все потеряно. Публичность вытащила из потенциальных проблем. И не в списке Forbes, однако ж, но сейчас я понимаю, что еще две-три книжки напишу, их переведут. И в общем, даже если я потеряю всякую популярность, они будут долго еще приносить деньги.

О деньгах

— Какую часть дохода приносят тебе «БеспринЦыпные чтения» из всех работ?
— Сейчас уже больше половины. 100 аншлагов, и люди же билеты покупают. Понятно, это продюсерский проект, понятно, что много расходов, но это коммерчески успешный проект. Чтения — это же удобно. Два микрофона и мы: ничего больше не нужно. Сейчас я со своим продюсером планирую формат чтений запустить с западными актерами. Рассказы уже переведены, их смотрели американские и английские издатели. Они понравились, можно делать. Больше пока ничего не скажу. Выход на мировой уровень — тоже заработок.

— Ты говоришь, что деньги важны для тебя. А есть финансовая цель на сегодняшний день?
— Особой цели нет. Сумма, к которой нужно стремиться, всегда проста. Берешь количество близких людей, умножаешь на сумму дорогостоящего лечения. Если вдруг у всех близких случится беда, ты сможешь помочь. Вот к этой сумме я стремлюсь и очень боюсь, что в какой-то момент я не смогу этого сделать. Пока до цели далеко.

О взаимоотношениях «по-питерски»

— ...Я стараюсь, чтобы любой вид деятельности приносил деньги.
— Но нам-то ты рассказ «Окно» отдал бесплатно.
— Я уже три раза за него получил деньги. Тебе отдал бесплатно. Зато теперь ты мне должна.
— Я так не чувствую.
— Чувствуешь. Ну сама посуди, что бы я получил за этот рассказ от тебя? 10, 20 тысяч рублей? Я не считаю, что это несерьезные деньги. Лучше 20, чем ничего. Но иногда лучше отказаться. Зато мне теперь должен Psychologies.
— Два раза повторил, начала чувствовать...
— Вот видишь! Это очень важная «питерская тема». Мы все ведем огромный реестр наших взаимоотношений с людьми. Питер уникален. С одной стороны, это большой город, в нем есть много значимых постов. С другой стороны — он очень маленький, провинциальный, поэтому эти посты одни и те же люди занимают десятилетиями. В Москве есть Psychologies и еще 20 журналов, главные редакторы которых меняются раз в три года. Нет смысла вкладываться в отношения. Тебя позвали на интервью, а ты на концерт не позвал. Ну и что, не этот журнал, так другой. В Питере так нельзя: там один журнал, один главред, и он вечен. Если забудешь на концерт позвать, ты в этот журнал никогда не попадешь. Так везде: в школах, больницах, музеях. Поэтому в Питере ты точно помнишь, что главврач Иван Сидорович помог племяннику брата твоей жены. И если ты Ивану Сидоровичу откажешь, ты умрешь, потому что ты в эту больницу не попадешь никогда. А если попадешь, то прямо на операционном столе услышишь: «Ну что, Цыпкин, не позвал на концерт? Отменяйте ему анестезию». И ты думаешь о долгосрочных отношениях с людьми.

О транжирстве, личной жизни и любви

— С деньгами расстаешься легко?
— Я понимаю, что их нужно накопить на какую-то жизненную ситуацию, но не трясусь над ними. Я спустил состояние на путешествия. У меня за жизнь было более 600 поездок. То есть у меня были дни, когда я улетал в Дубай на ночную тусовку и возвращался обратно. Была поездка на ужин в Южную Корею. И чаще всего это были последние деньги. В этом смысле с деньгами я расстаюсь легко. Плюс я всегда пытался делать какие-то красивые жесты, связанные с личной жизнью.
— Ты романтик?
— Абсолютный.
— А какой самый безумный поступок совершал ради женщины?
— Не скажу. Самый безумный поступок в моей жизни еще впереди. Ну ты же понимаешь, я ж не могу сейчас рассказать про какие-то безумные поступки, а мне потом личная жизнь выскажет...
— До отношений с Оксаной Лаврентьевой ты не особенно афишировал свою личную жизнь. Почему сейчас так?
— Мы оба публичны и решили, что будем создавать свой контент, либо его создадут за нас. И придумали сатирический формат «диалоги с котиком». И все! Уже про нас ничего не напишешь, куда уж хуже, чем наши диалоги, и хейтеры постепенно отстали. Это все, что про нас есть в Сети, мы не даем совместных интервью. Больше о личной жизни не скажу.
— У Бунина, к примеру, любовь всегда была с трагедией связана. А для тебя любовь что такое?
— Любовь, к сожалению, всегда будет связана с трагедией: если два человека живут до старости, один раньше умрет, у второго будет трагедия. Исключение — родительская любовь к детям, родители уходят раньше. У любимого человека могут быть проблемы, сложности, это становится твоей проблемой. Любовь — простая вещь, когда и боль, и радость другого человека становятся твоими любовью и радостью. Хорошо тебе, хорошо ему. Но так как нам всем бывает плохо, то любовь связана с видом драмы. И драма заходит на нашу аудиторию лучше.

О российском менталитете

— Любовь к драме — российская особенность?
— Да, мы не разрешаем себе быть счастливыми. И другим запрещаем. Нам кажется, если человек все время улыбается, он идиот. Посмотри, на улице все идут с мрачными лицами. Улыбающийся человек у нас слабый, какой-то он несерьезный. У нас все через страдание. Меня это раздражает, но я автоматически попал под некое давление и стал больше писать драматических вещей. Хотя писать сатиру гораздо сложнее. Но чтобы войти в историю русской литературы, нужно, чтобы сдохли все.

— Ты хочешь войти в историю русской литературы?
— Я вообще за мировую. Если уж есть амбиции, то у меня амбиции Россией не заканчиваются. Не обязательно литература, может быть, история мирового скандала, но чтобы там тебя тоже запомнили. Это огромный комплекс нашей российской неполноценности. Мы все этого хотим. Чтобы там нас запомнили. Я не верю, что есть хоть один певец, музыкант, кто угодно, кто отказался бы получить «Оскар» или «Грэмми». Но не думаю, что Дастин Хоффман переживает, получит ли он «Золотого орла». Это провинциальный менталитет. Поэтому можно как угодно относиться к Михалкову, но «Оскар» есть — все. И он, кстати, абсолютно заслуженный.

О разгильдяйстве и «кванте благосостояния»

— Недостатков у тебя много?
— Вагон! Я хам, агрессивен, иногда высокомерен и чванлив. При этом еще и разгильдяй (слово изменено на очень похожее, но приличное, здесь и далее censored. — Прим. ред.). Ситуация, при которой я бы забыл вообще, что у меня встреча, и был бы в Питере — нормальна. Я забыл про выступления, чтобы ты понимала степень проблемы. Мне звонят, спрашивают, где я, а я забыл. Мне повезло, успел доехать. Я не помню имена 80 процентов людей, с которыми у меня близкие дружеские отношения. Я ничего с этим не могу сделать. Это всегда было. Как-то проводил ревизию ящика, нашел 17 карточек «Тройка» на метро. Как я езжу на метро? Я прихожу, кладу 1500 рублей на карту и теряю (censored) карту. Я в месяц трачу на карту метро больше, чем на любую машину. Или другая ситуация. У меня штук шесть кредитных карт, некоторые были с большим плюсом, о котором я вообще забыл. Зато из всего этого я изобрел «квант благосостояния».

— Что это?
— Допустим, может быть ситуация, при которой ты в джинсах найдешь 10 тысяч долларов?
— В своих нет.
— А доллар?
— Да.
— А тысячу?
— Да.
— Тысяче порадуешься?
— Да.
— А доллару?
— Нет.
— Вот для тебя квант благосостояния — тысяча. То есть сумма, о которой ты можешь забыть и сильно порадуешься, когда найдешь.

О благотворительности

— В циничном обществе не очень верится в искреннее желание помочь тех, кто занимается благотворительностью...
— Детям или взрослым, которые получают деньги, вообще все равно, какая у человека была мотивация. Замаливает ли грехи авторитетный предприниматель, пытается ли распиариться. Не надо никогда критиковать людей, которые, как кажется, не из хороших побуждений делают что-то для других. Все, кто серьезно занимаются благотворительностью, проходили сами через какие-то трагические моменты. Это правда.

— А ты?
— У меня в семье все врачи. Когда ты понимаешь, что папа, мама, бабушка, дедушка, тетя спасают жизни, а ты нет, возникает вопрос: а ты-то можешь что-нибудь сделать? У меня всегда был комплекс неполноценности по этому поводу. Недавно мы с Ингеборгой Дапкунайте ездили в хоспис читать рассказы. Она меня позвала. Ингеборга выполняет колоссальную работу в Фонде «Вера». Я, понятно, боялся туда ехать, как и любой человек. Но когда ты видишь тех, кто там, эти добрые и светлые лица… Что-то внутри меняется. Земля вся хоспис с одной разницей: они знают, когда. При этом мы с тобой можем приехать в хоспис, почитать рассказы, выйти, попасть под машину, и нас переживут. Когда видишь, что людям нужно то, что ты делаешь, хочется сделать еще раз. В одиночку помочь большому количеству людей невозможно. Только за 2017 год мы собрали на всех благотворительных проектах, в которых я хоть как-то участвовал, 20 миллионов. Сам, конечно, я бы такую сумму не собрал. Поэтому работаю с фондами. Но я в этом смысле проактивен: меня приглашают сделать что-то, и я делаю. Сам бы, может, и не сделал. В этом смысле надо писать о Ксении Раппопорт, Константине Хабенском, Даниле Козловском, Ингеборге — вот это глыбы.

О карме

— В карму веришь?
— Я, как человек, который сделал кору на Кайласе (Кайлас — священная гора для шести религий: индуизма, буддизма, джайнизма, тенгрианства, религии бон и религии айявари. Кoра — паломничество, обход священного места. — Прим. ред.), не думаю, что есть какая-то бухгалтерия. Знаешь анекдот? Попадает на тот свет олигарх, и его тащат в ад. Он говорит: «Вы что, офигели, я отдал два миллиарда на благотворительность, проверьте бумаги». Проверяют: «Слушайте, и правда. Извините, деньги вам сейчас вернем». Не думаю, что кто-то там считает, сколько Цыпкин пожертвовал. Мало? Ну все, ему трындец (censored). Во-первых, мы не знаем, что такое трындец (censored). Я слышал, что уход через онкологическое заболевание для нас кажется инфернальным ужасом, а для многих это возможность подготовиться к переходу в другой мир, здесь закрыть вопросы. Думаю, если бы каждому человеку каждый год говорили: у тебя остался всего год, а через год обещали еще год, мы все бы получили Нобелевские премии. Потому что мы не тратили бы время на фигню. Поэтому нет. Я не верю в бухгалтерию.

— А кору-то ты зачем делал?
— Случайно. Я не знал, что это такое. Друзья пошли, и я с ними. Естественно, никому не молился, просто шел (censored).
— Ты все делаешь случайно?
— Если мне прилетает в жизни что-то, я предполагаю, что сверху мне говорят: «Цыпкин, ты и так бухал, морально разлагался, в жизни тебе повезло, все у тебя хорошо, давай-ка ты чуть разгрузишься». Я к этому отношусь так. Пару раз, когда у меня украли достаточно большие деньги, я себе объяснил так: разгрузился. Все, что приходит, зачем-то мне посылают. Ну вот с книжкой, со звездами, мне же действительно атомно повезло. Это какая-то идеальная картинка. Значит, надо чего-то вернуть. Я делаю это скорее из еврейских соображений, на всякий случай, чтобы хуже не было. На все это смотрю с долей сарказма, цинизма и юмора.

О статусе «писателя»

— Ты говорил, что сам себя писателем не считаешь. А кто ты тогда?
— Раньше я даже не хотел себя называть. Потом подумал, книжки пишу, тиражи есть, но не писатель, блин (censored)! Но в прямом смысле слова — нет, не писатель. Писатель все-таки создает большие миры. Я миры не создаю, я создаю маленькие истории, как фотографии. У меня же не продумано, какой герой. Иногда актеры перед выходом на сцену спрашивают: «А расскажи мне про этого героя». — «В смысле? Есть же диалог». — «Нет, а вот кто он, какой он, откуда пришел, вышел?» Не, не, не. Я так не умею. Поэтому, конечно, большие писатели, которые пишут романы, — совершенно другая каста. Я же пишу рассказы, наверное, я рассказчик.