Третий выходной пошел бы нам на пользу?

Psychologies: Хороши ли для нас амбиции?

Елена Павлюченко: На свете мало однозначно хорошего или плохого, если не брать биологию. Да и здесь: чистая вода — хорошо, но если у вас задача отравить врага, то благом будет отравленная. Всегда были как амбициозные, так и неамбициозные люди. Даже в рамках одной культуры мы слышим и панегирики амбициям, и памфлеты. «Как прекрасно ставить себе большие цели и достигать их» — и «Боже мой, как задолбали карьеристы, которые совсем не думают о вечном».

Таково нормальное мультиполярное общество. И куда бы ни качнулась ситуация, какой бы вызов ни был брошен нам реальностью, есть как и те, кто вскочит на баррикады или закричит «Пойдем на Северный полюс!», так и те, кто объяснит, насколько важно смирение, аскетизм, отказ от избыточного потребления. Так что не то или другое хорошо или плохо. Вопрос скорее в уместности для среды, для ситуации. Если смотреть на нынешнюю культуру, то сейчас она поощряет амбиции. Неслучайно нарциссизм изъяли из перечня болезненных расстройств. Он не исчез, а стал нормой, а нарциссы — это как раз те, кто настроен на достижения и внешнюю оценку.

Но мы же не все нарциссы. Следует ли остальным отказаться от великих целей?

Не обязательно. Дело, вообще-то, не в величине цели, а в разных стилях жизни: один настроен преимущественно на результат, другой — на процесс. Те, у кого большие амбиции, обычно настроены на результат и игнорируют процесс и промежуточные ступени. Если у меня цель «Хочу стать вселенским президентом», то когда я стану мэром города или депутатом, для меня это будет малозначимо, хотя кто-то другой мог бы гордиться этим. Но по сравнению с грандиозной целью эти достижения ничтожны.

Однако есть те, кто ставит грандиозную цель и при этом не пренебрегает процессом. Вспомним Махатму Ганди: он решил без насилия освободить родную Индию от английского владычества — это суперграндиозная цель, которая считалась недостижимой. И одновременно он радовался маленьким свершениям на пути к этой цели. Но все же чаще сверх­амбиции связаны с обесцениванием процесса.

Что происходит с носителями таких идей?

Они часто выгорают и к моменту, когда достигают того, чего хотели, чувствуют себя опустошенными. Вот я пришел в пункт назначения — и что делать теперь? Жизнь заканчивается в этой точке, теряет смысл, потому что она была построена на движении к цели, а не на самой жизни.

Много историй о том, как кто-то осуществил мечту, достиг небывалого уровня — финансового, социального — и ломается, сходит с ума, впадает в депрессию, хотя с точки зрения других мог бы быть счастлив. А с точки зрения психологии это понятно: смысл потерян, а без смысла никто из нас не может жить. Поэтому таким героям лучше ставить перед собой недостижимые цели. Но в целом это опасное состояние — мерить все достижениями.

Как же нам жить, не отказываясь от достижений, но и не теряя смысла жизни?

Соблюдая баланс между развитием и бытием. Мой учитель, гештальт-терапевт Нифонт Долгополов выделял два режима, в которых все мы существуем: режим бытия и режим развития. Например, двухлетний мальчик приносит маме пирожок из песка. Если мама в порядке, она говорит: «Ой, как славно, спасибо, я рада», и они оба получают кайф от того, что он! маме! сам! слепил пирожок. Они находятся в режиме бытия, как Бог, который создал нечто, и говорит «Это хорошо!», и наслаждается делом рук своих.

А если мать невротична, она этот этап проскочит и сразу скажет: «Пирожок можно сделать поровнее, давай мы его пригладим, вытянем. А что ж ты его не украсил?» И может удивиться, почему ребенок вдруг начнет рыдать. Может, она даже пристыдит его, она же добра хотела, хотела улучшить то, что он сделал, научить его. Что произошло? Она насилием переключила его из режима бытия в режим развития, не дав ему и себе насладиться сделанным, порадоваться этому.

То есть режим бытия предпочтительней?

Нет, важны оба режима. Есть разные периоды жизни и вызовы ситуаций, когда мы смотрим, что можем сделать лучше, как захватить новые территории. Но для того, чтобы мы чувствовали себя хорошо и спокойно, без насилия двигались вперед по жизни, режим бытия должен занимать не меньше половины нашего жизненного времени. А лучше три четверти. А на режим развития должно приходиться не больше половины времени.

Это для взрослых или для детей?

Для всех. В идеале мы и двигаемся вперед, и успеваем замечать жизнь, наслаждаемся тем, что состоялось, что у нас уже есть. Тогда мы чувствуем себя устойчиво. Умение пребывать в режиме бытия позволяет присваивать себе то, что я сделал, чувствовать: «Я хорош, у меня получается» — и на здоровой основе выбирать, что я хочу и куда двигаться. А те, кто сверхамбициозны, заняты достигаторством, то есть нацелены на непрерывное развитие, неустойчивы и вынуждены бежать, потому что иначе упадут. Они часто не верят в себя, им необходимо постоянно доказывать себе и другим: «Я чего-то стою!»

Как остановить этот бег?

Самостоятельно это сделать практически невозможно. Поэтому книги по самопомощи помогают только тем, кто не сильно нарушен. Но если я сложившаяся личность со сверхамбициями и моя мама так делала, то я, прочитав совет «Остановитесь и порадуйтесь», попробую это сделать — и в следующую микросекунду разозлюсь, что радуюсь недостаточно! Я должна радоваться больше!

Эта петля «оценка–упрек» незаметна для самого субъекта, но оценочность и недовольство пропитывают все его действия. Он берет любой добрый совет и превращает его в новое стрекало для себя, делает из него упрек. Поэтому нужен кто-то, кто со стороны видит это поведение и может показывать его человеку, не вовлекаясь в ту же игру, то есть нужен психотерапевт. И при этом он демонстрирует другую модель поведения, которую можно от него потихонечку перенять. Потихонечку! А если вам захотелось в этот момент побыстрее и получше — это значит, что у вас установка на достигаторство.

Но нас подстегивают: «Дальше! Лучше!»...

И меня беспокоит это подстегивание, которое стало культурной нормой. По оценке ВОЗ, к 2020 году депрессивные состояния обгонят сердечно-сосудистые заболевания в списке причин недееспособности. Мы, психологи, с выгоранием имеем дело каждый день. Но маятник не может застыть в одной точке, уже зреет контркультура — дауншифтинг, слоулайф, слоуфуд, умеренное потребление, бодипозитив набирают силу. Десять лет назад были первые ростки, а сейчас толстые побеги. Как все оппозиционные движения, их заносит порой в абсурд, но оппозиция достигаторству рождает надежду, что через некоторое время будет найден баланс.

Как вышло, что мы попали в эту общественную ситуацию, если она так неполезна для нас?

Это объяснимо: она помогает продавать. Неслучайно популярны супергерои. «Купи больше, будешь иметь больше силы», «пройди школу менеджмента, станешь успешным управленцем», «купи мотоцикл, станешь самым быстрым в околотке». Это капитализм, его задача — продать больше. Никто не думает ни о здоровье отдельного гражданина, ни о том, куда это заведет планету. Но в конце концов ситуация начинает вызывать тревогу, и уже на уровне законотворчества пытаются ввести ограничения...

Вот, обсуждалась 4-дневная рабочая неделя...

Да, это могло бы пойти нам на пользу. Система, при которой сотрудник жертвует здоровьем и временем, составляя таблички, по большому счету ему самому вовсе не нужные, работает только при условии, что он заражен достигаторством и отрезан от бытия. Мы радуемся интересной книге или уложив ребенка спать. Но закончив ненужные отчеты, можно испытать только облегчение, а не радость. Ведь они не имеют отношения к этому человеку, к его нуждам, к его личности.

Первый выходной уходит на то, чтоб отоспаться, второй — чтоб сделать накопившиеся дела. Если бы был третий, люди, возможно, успевали бы прийти в себя и к себе. Очухаться, заземлиться и задуматься, не пора ли им что-то поменять.