Армия: опыт или испытание?

Родители: картинки в голове

У некоторых служба ассоциируется с войной: только в конце XX века мы пережили несколько военных конфликтов. Возможно, родители стремятся избавить сына от опасности? «Что движет конкретной семьей, необходимо разбираться индивидуально, — считает клинический психолог, гештальт-терапевт Виктория Меркулова. — Но можно предположить, что на решение родителей, служить ли их сыну, влияет образ армии. А он в России неоднократно претерпевал изменения и ассоциировался то с гордостью и почетом, то со страхом за жизнь ребенка».

У многих из нас есть родовые послания о том, как ужасна война и ее последствия, полагает эксперт. Хотя сейчас солдат срочной службы не отправляют в горячие точки, страх, что «при государственной необходимости» такое может произойти, остался. У родителей есть проекции, основанные на позитивных или негативных оценках других людей, на новостях, показанных по телевидению.

«То есть картинки, которые еще до получения реального личного опыта уже существуют в голове матери и отца, — продолжает гештальт-терапевт. — Позитивные проекции — это когда мы представляем, как будет хорошо ребенку в армии, негативные — когда мы «видим», как над ним издеваются сослуживцы.

В зависимости от того, какая информация и послания окружали нас, сформируется та или иная проекция». Причем у матери и отца бэкграунд может быть различным, как и их мнения относительно службы. Единственный способ «развеять проекцию» — получить собственный опыт.

Мать: страх перерезать пуповину

Для 46-летней Ольги этот опыт оказался неожиданным. Этим летом ее сын, 20-летний Даниил, студент вуза, вместе с однокурсниками попал на полтора месяца на сборы в «учебку» воинской части. Больше всего Ольгу удивило то, что и для студентов, и для срочников созданы хорошие условия: кубрики, комнаты, по пять человек, туалеты, душевые и… стиральные машины.

«Я же рисовала себе картины, как сыночек будет руками стирать, — вспоминает Ольга. — Но одежда быстро высыхает в сушилках даже в мокрую погоду, кормят прекрасно, разрешено по вечерам пользоваться телефонами. Я за это время стала так близка со взрослым сыном, как, пожалуй, не была, пока он жил рядом. Он мне ежедневно пишет сообщения в мессенджере. Я поняла, что если делится — значит, нуждается во мне, ведь для него это, конечно, стрессовое состояние: мужчины что-то от него требуют по-взрослому...»

Такой опыт, убеждена Ольга, сыну был необходим. «Когда он рассказывал про боевое оружие, из которого стрелял, у него глаза загорались. Но служба — это еще и проба на способность адаптироваться. Там забирали многие вещи: у моего, например, — носки. Наверное, это неприятно. С другой стороны, в обыкновенной жизни у него тоже могут что-то отобрать. И лишняя проверка — на что он способен, на что морально годится, как отстоит себя, — большое дело. Потому что жизнь может поставить его однажды в такое положение, что армия покажется детской прогулкой».

Дедовщина, которой пугают призывников и родителей, может встретиться и на гражданке. Только называется иначе — моббинг, буллинг, бойкот, травля. «Нет смысла просто бояться, есть смысл научить ребенка выстраивать личные границы, взаимодействовать с людьми качественно и честно», — считает психолог, коуч Татьяна Лявенко.

Если мать знает, что ребенок, хоть он уже и взрослый, не умеет за себя постоять, если в детском саду или школе его унижали и обижали, то она предполагает, что в армии ему придется несладко. «И наоборот, родители гиперактивного ребенка, с которым они не справляются, могут возложить на армию функцию перевоспитания, — добавляет Виктория Меркулова. — При этом нет «правильного» выбора, как будет лучше для ребенка и как обходиться с проекциями родителей, — есть просто выбор и его последствия».

Почему же матери так беспокоятся за взрослого сына? «Нередко мать идентифицирует себя с ребенком, — объясняет Татьяна Лявенко. — Но материнство — это череда «отпусканий». Рожая ребенка, мы его выпускаем из себя, перерезанная пуповина — акт отделения ребенка от матери, отлучение от груди, поход в детский сад, начало школьной жизни, армия. Отпустить — значит подарить ему право на собственный путь».

Отец: обряд инициации

Армия как реальная организация в контексте культуры страны и властно-правовой структуры — это одно. Представления родителей о ней и о ее воздействии на их детей — совсем другое, считает психолог, социолог, эксперт по социальному воздействию Евгений Волков. Существуют разные виды армейских подразделений и специальностей, в каждой части свой командир — с особым характером, темпераментом и ценностями.

Армия — это конкретные люди, от которых зависит, повезет ли новобранцу во время службы или нет. Часто солдат-срочников задействуют в учениях, максимально приближенным к боевым условиям.

«Когда я участвовал как комвзвода мотострелков в 1987 г. в последних крупнейших учениях Советской Армии, комбатом у нас был боевой офицер-афганец. Он прямым текстом нам говорил, что ему плевать на оценку за учения, лишь бы все в его батальоне вернулись домой живыми и невредимыми, — вспоминает Евгений Волков. — Мы и вернулись. А в соседнем батальоне буквально на наших глазах один парень фактически ослеп из-за попадания в лицо гильзы противотанкового гранатомета. А замкомвзвода у меня был — старший сержант, который в горной спецроте в Афганистане научился убивать неизвестных и ничего ему не сделавших людей остро отточенной саперной лопатой. У него явно было посттравматическое стрессовое расстройство, он очень хотел выговориться, а я не знал тогда, чем ему помочь...»

Армия — не изолированная вселенная: ее состояние, традиции, особенно неписаные, полностью определяются состоянием общества. «Она как специфическое зеркало, отражающее его дефекты . Поэтому службы, по возможности, предпочтительнее избегать, особенно в современной России, — считает эксперт, — Я смотрю на это и как отец, и как социальный психолог. Понимаю неизбежность ее существования в современном мире, хотя это и дикость с общечеловеческой точки зрения, но я бы не хотел, чтобы мой сын служил», — резюмирует Евгений Волков.

Служба в армии, считает 49-летний Сергей, отец двух сыновей, позволяет вывести домашнего мальчика из зоны комфорта. «Я сам через это проходил в военном училище. Я был маменькиным сынком, не осознавал прелестей простейших вещей: еда по желанию, тепло, чистая постель, сон когда захочешь. А в училище быстро понял, что эти блага в любой момент могут просто исчезнуть, и нужно их ценить. Мужик в моем понимании — не мышцы или умение стрелять. Это в первую очередь умение победить. В том числе и бытовые проблемы».

Старшему сыну Сергея 15 лет, и ему, возможно, скоро предстоит эта дорога. «Я не буду регулировать процесс, — признается Сергей. — Надо будет по закону — пойдет. Не надо — не пойдет. Я все приму. Но в глубине души хотел бы, чтобы он служил, еще лучше — стал военным». А вот в планы 43-летнего Олега и его сына армия не входит: «Мой парень учился в престижном лицее, много ездил по миру, каждое лето проводил в языковой школе в Англии. Его будущее точно не в России, и тем более не в армии. Следующей весной он заканчивает школу и отправляется в один из известных вузов мира».

У 49-летнего Михаила двое сыновей: 21 год и 15 лет. По медицинским показаниям они не будут служить. Отец добавляет — увы: «Я хотел бы, чтобы они через это прошли. В армии порядок, организация — дома, в семье, это сложнее освоить, а когда учат посторонние, лучше доходит. Старший порывался пойти в военкомат, но смысл? Его не возьмут».

Михаил убежден, что любые попытки искусственно оградить детей от призыва вредны в первую очередь для них самих: «Считаю, что если родители придумывают несуществующие диагнозы детям, пытаются заплатить, это исключительно из-за чувства собственничества. Дети знают, что их «отмазывают», значит, и в других ситуациях такое возможно».

Роль отца в семье, в отличие от принимающей и поддерживающей материнской, — структурирующая, его задача — дать ребенку модель поведения в обществе. Часто именно отец объясняет ребенку, что плохо, а что хорошо, и как нужно поступать. «Бывает, что роли перепутаны, — поясняет Виктория Меркулова. — Для сына это не страшно, главное, чтобы обе функции присутствовали и были распределены между родителями».

В обществе существует стереотип — «из сына нужно вырастить мужика», армия вписывается в него идеально. Для отца важно выпустить нового мужчину во взрослый мир. И если он расценивает собственный опыт службы как положительный, то армию он воспринимает как своего рода мужскую инициацию со всеми этапами такого обряда.

«Первый — разрыв с миром детства и отлучение от семьи; второй — перевод в неизведанный мир на длительный промежуток времени, множественные запреты, публичный ритуал присяги, иногда дедовщина, как испытания, которые в ходе инициации способствуют переходу человека на новую ступень развития, — замечает эксперт. — И заключительный — этап восстановления, когда солдат перестает быть новобранцем и получает право быть в обществе в новом статусе мужчины».

Но есть отцы, по-другому отправляющие в мир своих мальчиков: с помощью школы, института, работы. Отлучение от родительского дома, учеба вдали — это тоже начало нового этапа. Каким образом закончится детский отрезок жизни — в каждой семье решается по-своему.