Есть ощущение, что в нашем обществе существует проблема границ. Мы не очень приучены их чувствовать и защищать. Как вы думаете, почему до сих пор у нас с этим трудности?
Софья Нартова-Бочавер: Действительно, культура границ у нас еще слабовата. Для этого есть веские причины. В первую очередь, исторические. Я бы сказала, государственные традиции. Мы — страна коллективистская, понятие соборности было для России всегда очень важным. Россияне, русичи всегда делили свое жизненное пространство с какими-то другими людьми.
Вообще говоря, у них никогда не было своего личного места, где бы они находились наедине с собой. Индивидуальная готовность к соседству с другим была усилена государственным устройством. Поскольку мы жили в закрытом государстве, то внешние границы были жесткими, а внутренние — абсолютно прозрачными. Это привело к очень мощному контролю со стороны социальных структур.
Даже такие глубоко личные решения, как, например, развестись или не развестись, должны были обсуждаться и получать санкцию свыше
Это мощное внедрение в личную жизнь сделало нас совершенно нечувствительными к границам, которые мы устанавливаем сами и произвольно. Сейчас ситуация изменилась. С одной стороны, глобализация: мы все путешествуем и наблюдаем другие культуры. С другой — появилась частная собственность. Поэтому вопрос о границах стал очень актуальным. Но культуры нет, средства защиты границ, они иногда остаются немножко неразвитыми, инфантильными или чрезмерно эгоистическими.
Вы часто используете такое понятие, как суверенность личности, которое сразу напоминает про государственный суверенитет. Что вы в него вкладываете?
Что касается параллели между государством и личностью, она совершенно уместна. И напряжение между людьми, и конфликты между государствами возникают по одним и тем же причинам. И государство, и люди делят разные ресурсы. Это может быть территория или энергия. А у людей это информация, любовь, привязанность, признание, слава… Мы постоянно все это делим, поэтому нам нужно расставлять границы.
Но слово «суверенность» означает не просто отдельность, это еще и самоуправляемость. Мы не просто ставим заборчик вокруг собственного садика, а мы должны еще в этом садике что-то посадить. И то, что внутри, мы должны освоить, обжить, персонализировать. Поэтому суверенность — это независимость, автономность, самостоятельность, и в то же время это еще и саморегуляция, наполненность, содержательность.
Потому что когда мы говорим о границах, мы всегда подразумеваем, что мы отделяем что-то от чего-то. Мы не можем пустоту отделять от пустоты.
Каковы основные компоненты суверенности?
Мне хотелось бы здесь обратиться к Уильяму Джеймсу, основоположнику прагматизма в психологии, который говорил: в широком смысле личность человека — это общая сумма всего, что он может назвать своим. Не только его физические или душевные качества, но также платья, дом, жена, дети, предки, друзья, репутация и труды, его имения, лошади, яхты, капиталы.
Люди действительно себя отождествляют, ассоциируют с тем, чем они владеют. И это важный момент
Потому что в зависимости от структуры личности эти части среды могут быть совершенно различными.
Есть человек, который полностью отождествляет себя со своей идеей. Поэтому ценности тоже входят в часть личного пространства, которое благодаря суверенности укрепляется. Мы можем туда отнести, естественно, собственное тело. Есть люди, для которых собственная телесность — сверхценность. Прикосновения, неудобная поза, нарушение физиологических привычек — все это для них очень критично. Они будут бороться, чтобы этого не происходило.
Еще одна интересная составляющая — время. Понятно, что все мы существа временные, эфемерные. Что бы ни думали, ни чувствовали, это всегда происходит в каком-то времени и пространстве, без этого мы не существуем. Мы легко можем нарушить бытие другого человека, если заставим его жить не в его режиме. Более того, мы постоянно пользуемся опять же ресурсами очереди.
В широком смысле границы — это правила. Правила могут быть высказанными, вербализованными, а могут быть подразумеваемыми. Нам кажется, что все остальные думают так же, чувствуют так же. Мы удивляемся, если вдруг узнаем, что это не так. Но, вообще-то, люди не все на одно лицо.
Как вам кажется, есть ли разница в ощущении суверенности, в ощущении границ у мужчины и женщины?
Безусловно. Если говорить в целом о мужчинах и женщинах, то у нас есть любимые части личного пространства. И то, что бросается в глаза в первую очередь, подкреплено большим количеством исследований: мужчины контролируют территорию, ценят и любят недвижимость. А у женщин больше привязанности к «движимости». Как женщины определяют автомобиль? Очень женственно, я считаю: моя машина — это моя большая сумка, это кусочек моего дома.
А для мужчины нет. У него совсем другие ассоциации: это собственность, послание о моей мощи и силе. Это действительно так. Забавно немецкие психологи когда-то показали, что чем выше самооценка владельца, тем меньше объем двигателя в его автомобиле.
Мужчины более консервативны в том, что касается режимных привычек
Женщины более гибкие существа, поэтому мы, с одной стороны, и режимные привычки более гибко меняем, и, с другой стороны, не так болезненно обижаемся, если что-то побуждает их поменять. Мужчинам труднее. Поэтому с этим нужно считаться. Если эту особенность осознать, то можно ею управлять.
Как реагировать на ситуации, когда мы чувствуем, что наши границы нарушены? Например, на работе или в семье мы чувствуем, что кто-то вторгается в наше пространство, не считается с нами, додумывает за нас наши привычки и вкусы или навязывает что-то.
Абсолютно здоровая реакция — давать обратную связь. Вот это честная реакция. Если мы «проглатываем» то, что нас тревожит, и не даем обратной связи, то ведем себя не очень честно, тем самым поощряем это неправильное поведение. Собеседник может и не догадаться о том, что нам это не нравится.
Вообще, средства защиты границ могут быть прямыми и непрямыми. И здесь все зависит от того, какова личностная сложность собеседника. Если общаются друг с другом совсем маленькие дети или люди, устроенные просто, инфантильные, то для них самым эффективным будет, наверное, прямой ответ, отзеркаливание. Вы поставили свою машину на мою стоянку — ага, значит, в следующий раз поставлю свою на вашу. Технически это помогает.
Но если решать стратегические задачи и возможность перспективного общения с этим человеком, это, конечно, не очень эффективно
Здесь полезно использовать косвенные способы защиты: намеки, обозначения, иронию, демонстрацию своего несогласия. Но не на том языке, на котором наше пространство нарушили, а вербально, в другой сфере, через отстранения, через игнорирование контактов.
Нельзя забывать о том, что границы отделяют не только наше бытие от других, они еще защищают и других людей от нас. И для зрелого человека это очень существенно.
Когда Ортега-и-Гассет писал о массовом сознании и о людях, которых он называл «массовые люди» в отличие от аристократов, он отмечал, что аристократ приучен считаться с другими, не доставлять неудобства окружающим и скорее пренебрегать собственным комфортом в каких-то отдельных случаях. Потому что сила не требует доказательств, и зрелый человек может пренебречь даже значительным неудобством для себя — его самооценка от этого не разрушится.
Но если человек болезненно защищает свои границы, то для нас, психологов, это еще и знак непрочности этих границ. Такие люди имеют больше шансов стать клиентами психотерапевта, и психотерапия действительно может им помочь. Иногда то, что мы рассматриваем как внедрение, на самом деле что-то совсем другое. И можно иногда этим даже пренебречь. Когда мы говорим об обозначении своих границ — это всегда вопрос способности выразить свое «я хочу», «мне нужно», «я желаю» и подкрепить эту способность навыками культуры самоконтроля.
Психолог, доктор психологических наук, профессор Высшей школы экономики и Московского городского психолого-педагогического университета, автор публикаций и книг.
Интервью записано для совместного проекта журнала Psychologies и радио «Культура» «Статус: в отношениях».
