Анскулинг: учеба без обязательств

Анскулинг у нас в стране мало кому знаком. Что это за образовательный формат?

Оксана Туркина, мать троих детей и консультант по вопросам семейного образования: В российском законе об образовании такой формы обучения нет. Анскулинг — это скорее образ жизни, который основан на простом убеждении: ребенка не нужно заставлять учиться. Он сам нацелен на обучение и развитие. Образование для него — естественный процесс, а не следование школьной программе.

Анскулеры не ходят в школу. Как же они строят взаимоотношения с системой образования?

Все по-разному. Кто-то аттестуется дистанционно, кто-то числится на семейной или заочной форме. Но в отличие от тех детей, которые тесно связаны со школой (учатся по программе, регулярно пишут контрольные и сдают экзамены), ребенок-анскулер учится тому, чему хочет, идет туда, куда ведет его любопытство.

А в школу он может прийти лишь в девятом классе, чтобы сдать экзамены по всем предметам и получить допуск к ОГЭ. В законе об образовании указано, что ежегодные аттестации — наше право, но они не обязательны. Мои старшие дети юридически находятся на семейной форме обучения. Мы живем в Черногории, но остаемся гражданами России.

Старшая дочь Марина как раз недавно успешно сдала ОГЭ, и мы планируем, что дальше она будет учиться в свободной форме. Среднему ребенку, Валере, 11 лет, он с самого начала учится по собственной программе. А младший Виталик только приближается к школе — ему 6 с половиной, и он тоже будет заниматься самостоятельно.

Самостоятельно — это значит, с родителями?

Я не учитель, я лишь помогаю детям получать знания, которые им интересны, обеспечиваю подходящую среду, покупаю книги, вожу в кружки и секции.

Как вы пришли к этой идее?

Началось все, когда мы еще жили в Москве. В пятом классе мы забрали дочь из школы и перевели на семейное обучение. Тогда она занималась дома, но по школьной программе, у нее были учебники, тесты, списки тем для подготовки к экзаменам, дедлайны.

Но тогда же у нее появилось довольно много свободного времени, ее не утомляли ранние подъемы, и скоро я заметила любопытную вещь: она стала больше читать, много рисовать, у нее возникло сильное желание заниматься чем-то своим, изучать что-то самостоятельно.

А среднего ребенка, Валеру, мы даже не стали отдавать в школу. В пять лет у него диагностировали аутизм, и мы с мужем поняли, что обязательную школьную программу он не потянет, даже в облегченном формате семейного обучения.

И мы решили, что до девятого класса дадим ему возможность учиться так, как хочется. И он сразу стал проявлять любопытство к самым разным вещам.

Знаете, как он учился писать? Мы даже не давали ему прописи. Однажды он захотел написать письмо Деду Морозу и посадил меня рядом с собой. Заметьте, не я его посадила. Он совсем не знал, как пишутся буквы. Я принесла ему фломастер и тетрадку с ламинированной поверхностью, чтобы можно было стирать.

В первый день, после нескольких часов стараний, он написал только букву «д». На второй — слово целиком: «д-е-д». На третий день он написал сразу все письмо, очень длинное.

Такой прогресс типичен для анскулера: когда ребенку действительно что-то очень нужно, он глубоко погружается в тему и невероятно быстро продвигается к цели. Интерес Валеры к письменной речи не утихал полгода. Он строчил письма каждый день: сначала Деду Морозу, потом бабушке и дедушке, потом другой бабушке.

Если, например, в 9 вечера он обнаруживал, что не успел написать письмо, то садился за стол, сажал меня рядом с собой и мог писать до часу ночи. Я сама уговаривала его: давай спать, я устала. «Мама, не отвлекайся», — говорил он.

И счет он тоже освоил сам?

Это случилось еще до того, как он научился писать. Я как-то по наитию купила тетрадь Kumon с упражнениями по математике и просто положила ее Валере на стол. Он охотно считал от 1 до 10, но дальше этого не продвигался. Однажды он заметил тетрадку и захотел заниматься математикой. Предпочел делать это только с папой. За две недели они прошли всю тетрадь, взяли следующую, на нее ушел примерно месяц.

Учиться его никто никогда не заставлял, это всегда его инициатива, запрос. Часто бывает так: мы просыпаемся, встаем, завтракаем, а Валера уже проснулся и прыгает вокруг нас: «Мама, может быть, позанимаемся?»

А как быть, если запрос не возникает?

Чтобы он возник, нужно создать определенные условия, среду, в которой ребенку будет интересно. Нужна книга, которая его заинтересует. Точнее, самые разные книги. Вот, например, «кумонами» из троих наших детей заинтересовался только средний, Валера. Старшую увлекает все, что связано с рисованием.

А младшего Виталика привлекают энциклопедии, он увлечен наукой, и ему этот формат больше подходит. У него есть коробочка, в которую он складывает свои инструменты: циркуль, микроскоп и много всего другого.

Он задает много вопросов: почему мусор называется мусором, а жираф — жирафом? Почему на русском языке слово звучит так, а на сербском по-другому? В Черногории помимо сербского многие названия и вывески дублируются на английском или русском. Как только Виталик научился читать по-русски, тут же начал учиться читать по-сербски. Его не смущают разные шрифты, длинные и сложные слова.

Мы с ним недавно зашли в аптеку, он потом двадцать вопросов задал про перекись водорода: почему на латыни так, а на русском иначе, а какая у нее формула, а из чего она состоит, а почему она пузырится…

Но ведь не на каждый вопрос вы можете дать обстоятельный ответ.

Я не учитель, не справочник, но я могу облегчить ребенку поиски ответа на интересующий вопрос. Если я не знаю ответ, я так и говорю: я не знаю, дружок. Давай посмотрим в интернете, в словаре.

Одно время Виталик просто болел неньютоновской жидкостью, и мне пришлось искать ее рецепт в интернете. К счастью, это не такая сложная вещь, которую нельзя сделать в домашних условиях, нужны всего лишь крахмал и вода. А со сложными химическими соединениями можно экспериментировать в кружке, который он недавно стал посещать.

У ваших детей есть режим, распорядок дня, расписание?

У нас достаточно свободный распорядок дня. Естественно, день структурируется сном, приемами пищи, когда за столом собирается вся семья, и теми занятиями, которые дети себе выбирают. Что происходит между, большей частью на совести ребенка.

Валера больше склонен к постоянному распорядку дня. Утром сразу после завтрака он идет кататься на велосипеде. Потом возвращается, что-то делает: пишет, рисует или занимается математикой. После обеда у него ролики, а вечером перед сном он обязательно читает вслух с папой.

Он сам так решил и придерживается этого графика почти неизменно. А старшая и младший менее склонны к таким ритуалам.

Как вы узнаете, что пришло время знакомить ребенка с чем-то новым?

Когда у него созрел запрос. Я никогда не предлагала младшему: а давай-ка займемся экспериментами. Нет, он сам нашел где-то на YouTube ролик, где мальчик проводит эксперимент, и сказал: я тоже хочу.

И моя задача как родителя заключается в том, чтобы не растеряться и придумать эксперимент, который покажется ему занимательным в 6 лет. С содой и уксусом мы проводили, наверное, полтора десятка экспериментов: наливали их в разные емкости, и это было страшно интересно, он неоднократно повторял опыты.

И это непросто, учитывая, что у взрослых есть работа и домашние обязанности. Впрочем, ребенок тоже должен понимать, что иногда надо подождать или найти другие способы удовлетворить свое любопытство. Например, пойти к старшей сестре или поискать ответ в интернете.

Кстати, об интернете — ограничиваете ли вы доступ детей к нему?

Я крайне дружелюбно отношусь к девайсам, и ограничений по времени у нас нет. У такого подхода есть один минус: когда мне приходится попросить детей подождать или вести себя потише, чтобы дать мне возможность поработать, я не могу отвлечь их смартфоном, как большинство родителей, — через 15 минут телефон будет забыт.

Зато я точно могу сказать: интерес ребенка к тому, что можно найти в интернете, не перевешивает его любопытства к окружающему миру. Как только появляется занятие в реальном мире: приходят друзья или пора идти на занятия — дети тут же отрываются от мониторов и экранов планшетов.

Недавно младший увидел в интернете секундомер, и ему тут же понадобилось протестировать его в реальных условиях. Он схватил какую-то игрушку, которая заряжается от солнечного света, побежал на улицу и ждал, глядя на секундную стрелку, когда игрушка зарядится.

Для обычных школьников уроки и домашние задания становятся работой, обязанностями. А у ваших детей есть обязанности?

Да, у всех по возрасту. Старшая моет посуду, убирает со стола, гуляет с собаками, средний выносит мусор, готовит простую еду, а младший сам ходит в магазин, покупает хлеб, молоко, разговаривает с продавцом по-сербски — не понимаю, как, но они находят общий язык.

И мне важно показать ребенку, что он должен что-то делать не потому, что я так сказала, и не потому, что это его обязанность, а потому что у этого действия есть смысл.

Но рано или поздно свободное развитие придется прервать. Им придется садиться и зубрить все эти теоремы и формулы, иначе они не сдадут ОГЭ и ЕГЭ. Формальность, в которой, вроде бы, нет смысла. Что вы ответите ребенку на вопрос «зачем мне это»?

Действительно, такой вопрос я уже слышала от старшей дочери, которая сдавала весной всю программу за девятый класс, а потом четыре экзамена ОГЭ. Она беспрерывно повторяла: «Я не понимаю, зачем мне это нужно! Зачем я все это учу? Почему я должна так мучиться?»

Понятно, что на этот вопрос оригинального ответа быть не может. Она не спрашивает: зачем мне английский. Он ей нужен, потому что у нее есть англоговорящие друзья, потому что она читает и пишет на английском.

И раз за разом приходилось отвечать: «Тебе нужно сдать эти экзамены, потому что это твоя обязанность по закону страны, гражданином которой ты являешься. Освободить тебя от этих неприятностей можно лишь одним способом, еще менее приятным, — нелегально укрываться от законов своей страны.

Но для нас нарушать закон неприемлемо. Поэтому я сделаю все, что от меня зависит, чтобы помочь тебе подготовиться и сдать экзамены».

Лично я убеждена, что аттестация имеет отдаленное отношение к реальному образованию. Но я понимаю, что чиновники от образования должны быть уверены в том, что права ребенка не нарушены, что родители о нем заботятся и выполняют свои обязанности.

Чем анскулеры отличаются от других детей? Как свободное развитие сказывается на их понимании мира и отношениях с окружающими?

Мои наблюдения, конечно, ограничены: среди знакомых таких детей не очень много. Но я замечаю, например, что у ребенка, который воспитывается вне системы, нет страха перед взрослыми.

В школе дети очень быстро усваивают одну вещь: взрослый всегда прав, на его вопросы необходимо отвечать, а спорить и отстаивать свое мнение бесполезно. Анскулер же, если начать задавать ему вопросы типа «А знаешь ли ты таблицу умножения?» или «Назови столицу Зимбабве», может просто проигнорировать их.

Такие дети свободно общаются с людьми разного возраста и разных культур. Быть взрослым недостаточно для того, чтобы завоевать уважение анскулера. Для него авторитетен тот, кто знает по интересующей его теме больше, чем он сам.

Мне кажется, что такое свободное воспитание будет иметь успех только при одном условии: когда родители испытывают абсолютное доверие к детям, их природным способностям. Как избавиться от страха, что ребенок вообще не захочет ничего делать? Как убедиться в том, что он сможет инициировать образовательный процесс?

Такой страх возникает у взрослых, которые не видели свободных детей. Понятно, что большинство школьников от нагрузок так устают, что даже в каникулы не хотят ничего делать, а взрослым кажется, что апатия — их естественное состояние. И что, если их не заставлять, они так и будут лежать на диване, уткнувшись в девайс.

Например, я обратила внимание на то, что у дочери, пока она еще училась в школе, в летние каникулы проявлялось любопытство, желание что-то делать. А потом бац — и новый учебный год. Надо-надо, побежали, график, обязаловка, а вдруг не успеем… И ее энергия снова шла на спад.

Мы прошли несколько таких периодов. А когда она перешла на семейное обучение, то изменилась: у нее появилось желание узнавать, пробовать новое, пропал страх перед неудачей. Постепенно я уверилась в мысли, что ребенок сам хочет учиться, это его внутренняя потребность.

В конце концов, это же не мои придумки. Идея приспособления среды к ребенку, а не ребенка к среде появилась еще у Льва Выготского. И Мария Монтессори писала о том, как важно создать среду свободного развития, в которой ребенок сможет сам что-то познавать.

Потом эти идеи развил британский педагог Александр Нилл, который открыл свободную школу Саммерхилл. Он писал, что дети внутренне мудры и, если оставить их в покое, они сами разовьются настолько, насколько способны. У ребенка, который следует за своими интересами, всегда есть чем заняться.